Старец Досифей обласкал юношу и указал ему на Саровскую пустынь. Обрадованный и успокоенный великим затворником, юноша еще раз поклонился святыням киевским, затем ненадолго возвратился в родной Курск, в свою семью, чтобы попрощаться и окончательно уйти в глухие леса Саровской пустыни. 20 ноября 1778 года, накануне праздника Введения во Храм Пресвятой Богородицы, 19-летний Прохор пришел в Саров. С чувством трогательного умиления увидел юный странник назначенную ему Богом обитель. Была зима, но трескучие морозы не расхолодили горячего порыва странника... Чистый, белый зимний покров целиком соответствовал состоянию богоизбранного юноши, а зеленые громады вековых сосен и елей словно подтверждали; жизнь вечна, ее нельзя сковать и заморозить, животворные силы благодатно сообщали бору вечнозеленую красоту...
Думается, уже один внешний вид Саровской пустыни — этой раскрытой книги русского подвижничества — согревает русского человека. Пустынь расположена чрезвычайно живописно — на высоком обрыве. И купола Успенского собора далеко видны в окрестностях Сарова, привлекая усталого путника молитвенным уютом и монастырской тишиной. У подножья горы, на которой высится монастырь, Сатис и Саровка сливаются в одну реку. Кругом дремучий лес, и на далекие пространства вокруг никакого жилья.
III
Настоятельствовал в Пустыни строгий, но ласковый игумен Пахомий. Родом он был тоже из курских купцов и, конечно же, знал родителей Прохора. Угадывая опытным взором всю силу и чистоту решения юноши, отец Пахомий ласково принял его, поручая на попечение казначею монастыря иеромонаху Иосифу. У этого старца Прохор состоял келейником, затем его посылали на послушание в хлебню и просфорню, после определили чистодеревщиком в столярню. Одно время его обязали будить братию к ранним службам. Впрочем, исполнением этих несложных, но утомительных занятий, конечно, не замыкался круг забот юного послушника. С величайшей ревностью привлек он свое внимание к самой сущности монашеского звания — к перевоспитанию самого себя, к наблюдению за собою и достижению нравственного совершенства. Юноша, выросший в страхе Божием, ревностно вступил на путь иноческого самоотвержения; воспитывая в себе трудолюбие, кротость, воздержание во всем, а главное, прилежание к молитве — вот что становится теперь во главу его жизни! Он знал, что в обители, под строгим руководством старцев, ему надлежит оградить себя от соблазнов мира, что только здесь возможно подвизаться для аскетических подвигов, для полного раскрытия в себе духовных дарований. Твердо решившись на духовный подвиг, юноша с радостью взялся исполнять монашеские заветы, оставленные в назидание преподобным Иоанном Лествичником, который говорил: «Как корабль, имеющий искусного кормчего, благополучно с Божией помощию входит в пристанище, так и душа, имеющая доброго пастыря, легко восходит на небо, хотя бы и была ранее грешной... Как идущий по незнакомому пути без путеводителя легко может заблудиться, хотя бы он был разумным, так и в монашестве самовластно проходящий свое монашеское послушание легко погибает, хотя бы и знал премудрость всего мира».
