Пока в гости к Грете наведывались мужчины, которых она радушно встречала, угощала чаем и всякие сладостями, а после садилась на колени к одному из них, выкуривая сигарету и рассказывая смешные истории, ко мне в комнату молча направился Генрих. Я продолжала стоять у окна, когда почувствовала холодок открывающейся двери. Повернувшись, я заставила офицера снова собраться, и он три раза постучал по уже открытой двери. Я кивнула, и только после этого он зашел. Сняв с головы свою фуражку, он положил ее на прикроватную тумбочку, и я увидела его густые, светло-рыжие волосы. Грета (женщина, что встретила меня утром) выдала мне тонкую, кружевную ночную рубашку нежно-голубого цвета, которая была приятна к коже и такой же шелковый халат. Офицер сел на край кровати, и засуну руку в свой пиджак, вынул из кармана темно-синий футляр.
— У меня для тебя подарок. — улыбаясь произнес Генрих, и похлопал три раза ладонью по месту рядом с собой, слово зовет котенка. — сядь, пожалуйста, ко мне.
Я снова нахмурилась, и тогда, Генрих вытянул руку вперед, а после медленно стал поджимать их к себе, и так три раза. Поняв, что он хочет, я отложила расческу в сторону, и забыв, что не закрепила волосы, почувствовала, как косы нежно рассыпались распущенными волнами по спине, и подойдя ближе к нему, почему-то решила протянуть ладони к его рукам, и Генрих, коснулся грубыми губами их. Это было так странно, но переполняющее эмоционально. Подвинувшись, он снова похлопал место на кровати, и я села перед ним, но Генрих показал мне пальцем круговой жест, и я поняла, он хочет, чтобы я повернулась спиной.
Боже. Его руки касаются моей спины, шеи и я чувствую, как мурашки россыпью непоседливых колючек заставляют испытывать не только смущение, но и расцветание почек начинающихся моих чувств. Тонкая, золотая цепочка с кулоном в форме капельки с темно-синим камнем нежно коснулась кожи, и мне стало неловко получить этот дар из рук взрослого мужчины. Это было неестественно для нас, и почему он так нежен ко мне, если я могу сыграть злую шутку с его жизнью? Его дрожащее дыхание нельзя было не чувствовать. Оно касалась моей кожи, а я не могла пошевелиться. Слезы. Почему я плачу? Почему я не хочу, чтобы он видел моих слез? Что с нами происходит?
Ночь. Она подруга моих слез. Она скроет их, чтобы он не видел.
Ника.
*День 394. Утро.
Раннее солнце пробуждается после сна, и я открываю глаза с первыми лучами. В комнате тихо, и только сонное похрапывание Генриха прерывает эту тишину. Приподнявшись, я аккуратно повернулась на левый бок, чтобы просто посмотреть, какой он, когда спит. Запуская пальцы в его рыжие волосы, я вижу, как ликует на стене солнечные лучи. Он открывает глаза, и я нежно улыбаюсь. Генрих недолго зевает, вытягивая ладони вверх заставляет хрустеть спину, и я, прильнув к гладкой коже, соединяю созвездия из его родинок губами в одно счастливое созвездие. Спустя столько дней моего пребывание здесь, я стала понимать, что он мне говорит, и могла отвечать ему, и это меня без сомнения радовало.
