На завтраке Мурлыка сел рядом. Лицо у него совершенно опухло, но ходил он уже без проблем.
— Мур, вчера я стырила колбасу. Надо хлеба набрать. Пожрёшь, сразу всё заживёт!
— Лучше скажи, что у тебя с рукой. Выглядит жутко.
— Цапнул Фиест, к врачу не пойду, — выдала я скороговоркой.
— Перекись хоть налила?
— Промыла водой.
Мурлыка нахмурился, но ничего не сказал.
Все обсуждали вчерашнее, но это снова был пустой трёп. Девчонки, которые были с Танюхой, твердили одно и тоже: «Откуда мне знать, что было у неё в голове? Напилась и повесилась».
В такую историю не верил никто.
Но мне стало легче — Илья ни при чём. А как он там дрочит, мне было плевать.
Зюзя бросал злобные взгляды, но этим и ограничивался.
Когда я уже допивала свой чай, появилась Злата.
— Тебя хочет видеть Семёныч. Пойдём, провожу.
Я объяснила Мурлыке на ушко, где колбаса.
— Только всю не сжирай!
Злата взяла меня за руку, и я совершенно растаяла. Подушечки на её пальчиках были такими мягонькими, как у кота!
Когда мы шли по дорожке Злата сказала:
— Тобі я можу розповісти, якщо не боїшся. Ти мовчазна... Ну? Хочеш знати?
— Да.
— Але легше не стане.
— Я знаю.
Она ещё помолчала, как будто раздумывая. Вздохнула и выдала:
— Мясоєдов ... Задушив він її. Випадково. Вона сама попросила, для кайфу. Ніхто тут не винен.
Я была большой девочкой и понимала, что для суда и полиции виновность вообще не имеет значения. Для меня, наверное, тоже. Человек мёртв, вот и всё. В этот раз — человек, на которого мне наплевать.
Я не девчонка со звёзд.
Кабинет пропитали спиртные пары. Глаза у Семёныча были красные, как угольки в пионерском костре, что был выложен яркими стёклышками на стене в коридоре.
— Едешь к врачу, на контрольный осмотр. Мясоедов подбросит до города, обратно — сама. Вернёшься до ужина.
На выходе меня ждал Мурлыка.
— Я в город. К врачу.
— Везёт! Подожди, притащу бутерброд.
— Некогда. Меня уже ждут.
— Тогда, вот! Держи! — он протянул мне деньги. — Возьми, чего-нибудь купишь.
— Тут слишком много…
— Не парься! — он хлопнул меня по спине. — Отдохни!
Мясоедов уже был в машине. Один.
Я открыла заднюю дверцу.
— Не туда! Садись рядом.
Я плюхнулась на сиденье и поправила шорты. Тут было прохладно, работал кондиционер. Пахло, как в кабинете Семёныча.
Машина поехала. Мясоедов молчал, иногда ругая колдобины. Я смотрела на степь, прикрывая прокушенную руку ладонью.
Вот бы вырасти и купить такую машину! Настоящее счастье — едь, куда хочешь, и не нужно боятся солнца.
