Так я и сделала. До обеда сидела, глядя на баржи и размышляя о чепухе — о том, что я чувствую к Злате или Мурлыке. Даже, пыталась представить, что они чувствуют по отношению ко мне.
После обеда болталась по корпусу, стараясь не встретить людей. Поужинала, а на закате вышла на крышу.
Мурлыка задерживался, и я беспокоилась. Телефон не отвечал. Прокушенная ладошка распухла и покраснела. На боль я старалась внимания не обращать.
На парапете сидела стайка девчонок. К сожалению, это не наша с Мурлыкой личная крыша. Я спустилась во двор и пошла к развалинам старой котельной, решив попрощаться с Солнцем на здоровенных баках — Мурлыка их звал резервуарами для мазута.
Обогнув бак, я застыла.
Вот невезуха! По бетонной площадке бродил Илья.
Я замерла, прижавшись к стене.
Илья подошёл к лесенке, идущей на крышу, но лезть не стал. Потрогал ступени и поручни. Подошёл к стенке бака. Прижался всем телом и постоял, демонстрируя красивый затылок.
Что он делает?
Воспользовавшись моментом, я перебежала дорожку и спряталась за кучами покорёженного железа и погнутых труб.
Надёжное место! Тут он меня не заметит.
Илья долго гладил металл, будто девичью грудь. Потом отодвинулся от стены, и я заметила, как у него топорщатся шорты.
Вот бред! Красавцам теперь нужны не девчонки, а ржавые баки? Он что, котельную трахать собрался?
Всё это было за рамками моего понимания, и стало немножечко страшно.
Илья сел на корточки и погладил бетон. Потом стянул шорты и…
Не то, чтобы я не знала, что мальчики срут. Срут даже девочки, дело обычное. Вопрос только в том, при каких обстоятельствах.
Я убеждала себя, что всё хорошо.
Подумаешь! Он тут гулял, захотел, ну и…
Но, что-то древнее и животное в глубинах души не верило доводам разума. Оно насторожилось и даже не думало успокаиваться: «Люди так себя не ведут, во всех этих действиях нет никакого смысла. Значит, Илья — не человек, только им притворяется. Держи, Мика, ухо востро!»
По телу бежали холодные волны, несмотря на жару появилась «гусиная кожа».
Илья дотронулся до блестящей кучи говна и стал мастурбировать. Пихнул пальцы в рот и сразу же кончил.
Я закрыла глаза, впилась ногтями в ладонь, набрала воздуха в лёгкие.
Не кашлять и не блевать!
Кровь шумела в ушах. Древний внутренний страж вопил: «Опасность! Опасность! Беги!»
Я не слушала. Сидела, прижавшись щекой к обломку трубы и пыталась унять инстинкт: «Всё хорошо. Ты зря всполошился… Какая опасность? Это мальчишка, а не солдат!»
