— Но ты не знаешь этого наверняка. Я пришлю подкрепление, на всякий случай.
— Спасибо.
— Ты сказал Фелиции о том, кто ты такой?
— Нет.
Герцог растрепал рукой волосы.
— Я бы предпочел этого не делать. Чем меньше она знает о нас, тем лучше для ее безопасности. Но она полна вопросов.
Брэм заворчал.
— Думаю, что ты не сможешь долго избегать правды, но мы разберемся с этим позже. Сосредоточься на ее безопасности. Мне не нужно говорить тебе, насколько она ценна.
— Увидимся завтра утром.
Герцог закончил звонок, когда Фелиция открыла дверь ванной и выглянула, ее лицо было нерешительным.
— Ты можешь мне помочь? Ненавижу просить…
— Что угодно, — поклялся он, пересекая комнату к ней.
Она прикусила губу.
— Мое платье…
Затем повернулась к нему спиной. Ряд маленьких атласных пуговиц стягивали кружевное платье от шеи до талии, их было, по крайней мере, штук двадцать. И она хотела, чтобы он расстегнул их? Развернул ее как посылку?
Новая волна желания захлестнула его, почти переполняя. Боже милостивый, как он мог коснуться этих пуговиц, ее кожи и не взять больше?
Фелиция снова бросила нервный взгляд через плечо, сдвинув с пути густую волну золотых кудрей, которые упали от ее движения.
Герцог сделал все возможное, чтобы обуздать выражение лица и успокоить ее, когда пересек расстояние между ними. Его сердце взревело, ладони вспотели. Он так сильно хотел ее, что едва мог ходить.
«Она не твоя».
Дрожащими руками он потянулся к первой пуговице на кремовой плоти ее шеи, чуть ниже тонких кудрей, буйствующих возле линии волос. Еще одна пуговица, потом вторая, третья… обнажающая линию позвоночника и нежнейшую кожу. С каждой пуговицей Герцог раздевал ее все больше и больше, и его жадный взгляд съедал каждый дюйм. Платье опало, обнажая тонкие склоны плеч, верхнюю часть спины, намекая на ее узкую талию.
Его дыхание стало прерывистым. Фелиция не могла не заметить, так как он был рядом.
Остались две пуговицы. Он потянулся к первой и не удержался от ласки кончиком пальца ее спины. Она вздрогнула и оглянулась, широко раскрыв глаза, ее зрачки расширились. Она покраснела. Закусила пухлую нижнюю губу зубами. Ее дыхание также звучало резко в тишине между ними.
Господи Боже, она возбуждена.
Схватив последнюю пуговицу, он скрутил ее, сдвинув с петельки. Он должен был отойти от нее, прежде чем сделает что-то, о чем они оба пожалеют.
Платье просело вперед, и она поймала его, но только когда то упало с ее обнаженных плеч и скользнуло к бедрам, оно обнажило белые кружевные трусики, которые он жаждал сорвать с ее тела.
