— Отпусти ее немедленно! — потребовал Мейсон.
Харстгров не замедлил темп.
— Извини. Попытаюсь выскочить через заднюю дверь, пока папарацци не поймали. Полагаю, ты предпочитаешь, чтобы фотографий не было?
Фелиция оглянулась через плечо, чтобы увидеть друзей, сдерживающих Мейсона. Она подозревала, что они тоже были «другими». Ни один из них не выглядел сумасшедшим или иным образом невменяемым, но все они были слишком сильными, чтобы быть людьми.
— Ты чертов ублюдок. Верни мне мою невесту, — ревел Мейсон.
Его мать появилась внизу лестницы, разинув рот.
— Саймон!
— Я позвоню тебе позже, мама, — Его Светлость поменял руку, пытаясь защитить Фелицию, когда вспышки папарацци хлынули из окон и осветили коридоры.
Скорее всего, эти изображения будут на первых полосах газет. Ужас охватил ее, когда она уткнулась лицом в плечо Харстгрова и вдохнула смешанный аромат сандала, цитрусовых и мужчины, который ударил ей прямо в голову.
Под стук обуви о мраморную плитку Фелиция подняла голову, пристально глядя вдаль на двери часовни. Большинство гостей наблюдали, их лица вытянулись от шока, который она различила даже на расстоянии. Некоторые фотографировали на мобильные.
Ее друзья и коллеги, все смотрели, раскрыв рты. Харстгров выругался.
— Остановись! — приказала она.
— Если надвигается опасность, Мейсон…
— Не может помочь или защитить тебя. Ты являешься целью. Мейсон может быть только помехой. Если хочешь, чтобы он был в безопасности, оставь его здесь.
Это звучало как удобное оправдание, и она бы так подумала, если бы не отсутствие какого-либо приторного, обжигающего запаха.
— Это безумие!
— И таблоиды проглотят скандал, который, я боюсь, может затронуть тебя…
Харстгров помолчал, вздохнул с сожалением.
— Теперь слишком поздно. Я знаю, на что способен этот монстр, и обещаю, что не позволю ему прикоснуться к тебе.
Она приняла его обет защиты. Почему эгоцентричного плейбоя это волнует?
— Когда я смогу вернуться домой? К Мейсону.
Он поморщился, пробираясь по маленькой гостиной, прошел через комнату несколькими шагами, а затем пробрался сквозь французские двери наружу.
Морозный воздух окутал ее, коварно проскользнув под платье. Свежий снег засыпал землю. Ветер хлестал по ее локонам, рвал одежду вверх, проникая в кружевные рукава холодом. Харстгров более плотно сжал руки вокруг нее. Тепло его кожи просочилось внутрь. Его мужской запах снова пробил ее чувства. Она слышала биение его сердца, ровное дыхание. Он ощущался человеком.
