Желание Фелиции резко усилилось.
— Это лихорадка. Она пройдет, — заверила Сабэль.
— Если ты не хочешь этого, я позвоню своей тете Милли. Она может успокоить его. Ей нужно будет только удерживать его несколько недель. Максимум месяц.
Месяц! Все в ней восстало против этого. Это было слишком жестоко. И слишком опасно.
Харстгров рисковал всем, чтобы спасти ее, делал все возможное, чтобы уважать ее границы, даже позволил себе погрузиться в лихорадку, а не давил на нее. Даже сейчас, когда каждый мускул натянут и дрожит, он сдерживает себя, ожидая ее ответа.
— Если мы не успокоим его?
Она услышала, как дрожит собственный голос.
Сабэль замешкалась, выглядя так, как будто решает, как сообщить плохие новости.
Не испытывая таких угрызений совести, Харстгров схватил Фелицию за подбородок и заставил встретиться с его взглядом.
— Нет ничего или никого, кто удержит меня от того, чтобы взять тебя всеми возможными способами, каждый момент каждого дня, пока ты не поймешь, что ты моя.
Сабэль кивнула.
— Это говорит само за себя.
У Фелиции скрутило живот. Он догадывался, что полное обладание в его словах было паяльной лампой для льда вокруг ее сердца?
Но голос прошептал, как долго может длиться эта преданность, особенно когда магия на самом деле не связывает их вместе? Когда он на самом деле не любит ее?
— Фелиция?
Лицо было напряжено, глаза горели — Харстгров требовал ответа.
То, как он произнес ее имя, превратило колени в жидкость. Затем он отчаянно сжал ее лицо и наклонился ближе, горячее дыхание овеяло губы. Его мужской мускусный запах выстрелил в нее миллионом покалываний.
Она никогда не чувствовала себя такой живой, как сейчас.
— Так мне позвонить тете Милли? — Сабэль приподняла золотистую бровь.
Она должна была принять решение. Здесь. Сейчас. Сказать «нет» и защитить сердце, или принять пугающие, растущие чувства, которые она испытывала к Харстгрову, зная, что после этого у него будет больше сил причинить ей боль, чем она когда-либо позволяла любому мужчине?
Фелиция облизнула губы и уставилась на него. Сердце сжалось, потом дико ударилось в груди. Она знала ответ на вопрос.
— Милли мне не понадобится.
— Хороший выбор.
Сабэль улыбнулась, затем выскользнула.
До того, как дверь закрылась за ведьмой, Харстгров сжал Фелицию сильнее, дрожа от напряжения. Его прикосновение обжигало ее.
— Будь полностью уверена. Лихорадка сильна. Как только я начну…
Он не сможет остановиться.
Это было безумно, но в глубине души этот факт взволновал ее. Возможно, это было глупо, но она хотела, чтобы он хотел ее больше, чем мог вынести. Она хотела, чтобы он жаждал и нуждался… и брал ее, как будто не мог насытиться. Как будто все между ними было реальным и прочным. Потому что она тоже все это чувствовала.
