. Разговор легче монолога, и я полагаю, что объяснение связано с зеркальными нейронами и имитацией. В ходе разговора мы подражаем собеседнику, даже заимствуем у него синтаксические конструкции. Мы, кроме того, автоматически и интерактивно уславливаемся о значении некоторых слов, так что эти слова в контексте разговора приобретают очень определенные значения, отличные от словарных. Вот почему, подслушивая чью-то беседу, мы далеко не всегда способны уловить смысл
>55. Почитайте текст чужого диалога в компьютерной чат-комнате: вполне вероятно, у вас возникнет ощущение полного непонимания, о чем идет речь. Вы можете подумать, что в этих виртуальных разговорах имитация роли не играет, потому что люди не видят друг друга. Однако мы можем имитировать и имитируем слова, синтаксические конструкции и т.п. Например, если один вместо слова «кушетка» будет говорить «софа», второй начнет делать то же самое.
При личной беседе возникают и другие формы имитации и интерактивного взаимного приспосабливания. Люди автоматически уславливаются о значениях и об очередности тех или иных действий; одновременные жесты, направления взглядов, повороты тела - все это очень важно для того, чтобы нам легче было понимать смысл сказанного. Эти невербальные формы коммуникации легко образуют устойчивые модели. Хотя может показаться, что мы всегда смотрим собеседнику в глаза, детальный анализ заснятых на видео спонтанных разговоров показывает, что в начале чужой реплики слушатель редко глядит в глаза говорящему. Вскоре, однако, он начинает смотреть ему в глаза>56. В этот конкретный момент встречного взгляда говорящий часто начинает новую фразу, не закончив предыдущую. Глядя собеседнику прямо в глаза, слушатель словно бы говорит ему: «Продолжай, продолжай, сейчас твоя очередь, и я не буду тебя перебивать (в течение нескольких секунд...)».
Короче говоря, слова и действия участников разговора, как правило, в совокупности формируют скоординированную, совместную деятельность с общей целью, и этот диалог-танец дается нам легко и естественно. Но его особенности редко попадают в поле зрения традиционной лингвистики. И, что еще существеннее для нас, подобный танец - разновидность именно такого социального взаимодействия, какому способствуют зеркальные нейроны, обеспечивая имитацию.
Итак, всякий разговор - скоординированная деятельность с общей целью, в какой-то мере воссоздающая эволюцию нового языка. Тот факт, что в ходе беседы некоторые слова приобретают особые значения, устанавливаемые по взаимному молчаливому согласию, сам по себе показывает, как имитация и инновация совместными усилиями порождают коммуникативные возможности. Один из самых поразительных примеров, подтверждающих эту идею, - спонтанное возникновение высокоразвитого языка знаков у глухих никарагуанских школьников в конце 1970-х и в 1980-х. До тех пор глухие в Никарагуа жили в большой мере изолированно друг от друга и общались с друзьями и родными с помощью простых жестов и разнообразных доморощенных знаковых систем. Но после сандинистской революции возникли центры специального обучения для глухих детей. Сотни их были собраны в двух школах в районе Манагуа - критическая масса, как выяснилось. Общаясь в школьных дворах, в автобусах и на улицах, эти дети комбинировали жесты из своих индивидуальных систем, и со временем у них развился единый язык знаков. Поначалу это был сравнительно простой язык с простой грамматикой и малым числом синонимов - так называемый пиджин. Позднее младшие дети, обученные этому простому языку старшими, создали более утонченный, стабильный, развитый язык знаков с четкими значениями, ныне известный как Idioma de Senas de Nicaragua (никарагуанский язык знаков). Забавно, что школьный персонал не мог понять того, что дети сообщали знаками друг другу, и должен был полагаться в этом на внешнюю помощь со стороны Джуди Кегль - американского лингвиста, специалиста по американскому языку знаков
