— Полина… Андреевна, давайте поговорим в кабинете.
Цени, цени выдержку, бл*!
И не злоупотребляй.
— Но Сергей Витальевич в отъезде, и у меня срочная задача, я не готова в беседе прямо сейчас…
— То есть, с подчиненными компании ты готова… беседовать, а с генеральным директором нет?
— С Вячеславом мы обсуждали рабочие моменты, я еще не совсем разобралась в базе, он меня учил…
— Учил, значит? Учитель… Хорошо.
Паша прошел мимо ее стола к кабинету Бати:
— Мне нужны документы за последнюю неделю по реорганизации филиала в Торжке. Сергей Витальевич должен был переслать. И не переслал.
Он зашел в кабинет, оставил дверь открытой.
Полина зашла следом, уже переключаясь на работу, похоже:
— Он, наверно, не успел… Я сейчас… Я их сегодня утром ему на стол положила…
Она двинулась к столу, похоже, немного потеряв бдительность, и успела только охнуть, когда Паша поймал ее. Так, как и хотел. Попалась, бляха муха! Попалась!
Все тело, от ладоней, до ступней тут же прошило жесточайшим кайфом, настолько нужна она была ему в этот момент. Казачка испуганно зашевелила губками, явно пытаясь образумить, напомнить, что она ничего с ним не хочет.
Ага! Так он и поверил! Губы шевелились, слова выдавали:
— Паша, Паша! Мы же договаривались! Паша! Что ты делаешь!
А тело льнуло. Прогибалось. Послушное такое, радующееся его рукам. И кожа розовела, мягко, ярко, как и положено у натуральных блондинок, и даже смотреть на это было в кайф. А уж трогать, целовать, покусывать…
Черт… Надо признать, повело его на этой бабе так, как ни на одной другой не вело никогда в жизни.
Паша наклонился, обрывая поток бессмысленных фраз, и неожиданно мягко поцеловал раскрытые сочные губки, сразу проникая языком в рот, овладевая, пока так хотя бы. Полина только сладко ахнула и прижалась к нему еще сильнее, не отвечая, но позволяя, все ему позволяя. Как и всегда, впрочем.
И зачем этой женщине мозг? Только мешает жить счастливо! Ничего, сейчас Паша его отключит полностью.
Юбка, строгая и узкая. Нафига? Вот нафига? А, хотя, правильно, чтоб всякие учителя не лазили. Это его, Паши, только его. Воспоминания о близости ее с помощником Бати заставили чуть озвереть, сделать поцелуй грубым. А потом и вовсе отпустить измученные губы и куснуть нежную шею, всасывая тонкую кожу на самом видном месте, оставляя четкий знак принадлежности. Мое! Не трогать, бл*!
Рука, отчаявшись залезть под подол, выдернула блузку из-за пояса, добралась до груди в тонком кружевном белье, сжала, тоже грубо. Полина, которая опять принялась чего-то там сбивчиво шептать, уговаривая, упрашивая зверя, тут же заткнулась, еще вернее, чем от поцелуя, задрожала, выгибаясь. Паша, понимая, что уже с катушек давно слетел, лихорадочно оглядывал помещение, соображая, где удобнее расположиться. У Бати в кабинете был один мягкий уголок для переговоров, довольно хлипкий, особенно для Пашиного темперамента, и стол с креслом. Стеклянный, с*ка, стол! Зато кресло, да! Кресло подходило.
