Владик стоял, едва живой от страха, и про себя гадал, что приготовил для него изверг. На что-то хорошее рассчитывать не приходилось, ибо Цент не имел привычки делать кому-либо приятные сюрпризы. Он больше специализировался по гадостям.
– Тебе налить? – спросил князь, взяв со стола бутылку.
Владик отрицательно мотнул головой. По опыту он знал, что ни в коем случае нельзя принимать от изверга никаких даров. Тот от чистого сердца ничего не предложит, ибо великий скупердяй и жадина эпическая, а если что и даст, то всегда с каким-то черным умыслом, и за это неизменно придется дорого расплачиваться.
– Ну, оно и правильно, – согласился Цент, наполняя свой бокал. – Алкоголь, он ведь не полезен. А сырку? Вот колбаска. Фрукты. Ты не стесняйся, будь как дома. Как у меня дома. В смысле – меру знай. Чревоугодие, оно ведь смертный грех, знаешь ли.
– Спасибо, я не голоден, – с трудом выговорил Владик. Отказ дался тяжело, уж слишком вкусно выглядели кушанья на столе. Но Владик не поддался на провокацию. Он чуял, что Цент нарочно искушает его деликатесами, имея на уме какое-то злодейство.
– И еще лучше, – кивнул князь. – Ну, ты как сам? Чем по жизни занимаешься?
– В поле работаю, – ответил Владик.
– В поле? Ну, дело, скажем честно, почетное. Простой крестьянский труд, он и тело, и душу облагораживает. А что ты конкретно в поле делаешь?
– Перекапываю землю.
– Что ж, одобряю твой выбор рода деятельности. Иные стремятся к карьерному росту, желают хлебных должностей, непыльной работенки, только и думают о том, как бы трудиться меньше, а иметь с того больше. Но ты, Владик, ты не из их числа. Ты избрал достойный и честный путь, путь пахаря. Признаться, я тебе даже завидую. Целый день в поле, на свежем воздухе. То ли дело я. Сижу в четырех стенах, руковожу, решения принимаю. А ведь это стресс, Владик, это нервы. Ведь что ни день, так обязательно какая-нибудь ботва приключается. И все мне разруливать. Вот, хотя бы, эта история с поварами…. Я тебе о ней не рассказывал?
– Нет, – ответил Владик, который год не виделся с Центом, и очень надеялся, что не увидит его уже никогда.
– Вообрази, что было, – с жаром заговорил князь, залпом опорожнив бокал. – Был у меня прежде повар, хороший, умелый. Был, да помер. Срок его подошел. Что тут скажешь? Невосполнимая утрата! Ну, взял на его место молодого. И говорю ему – запеки-ка мне, голубчик, юного кабанчика на углях. Захотелось, знаешь ли, кабанчика печеного отведать. Вот тебя подобные желания не посещают?
