До отеля мы добирались не торопясь, мне было уютно находиться в объятиях этого заносчивого, резкого и такого сексуального паршивца. Интересно, а если бы еще тогда, четыре года назад, на приветственной вечеринке, я все же переспала бы с ним, красовалось бы на моем пальце кольцо? Или мы бы ненавидели друг друга еще сильнее?
В лифте меня все же выпустили из объятий, осторожно ставя на пол. Но даже так Глеб продолжал аккуратно придерживать меня за талию. Говорить было откровенно лень, и все, что я смогла — это нежно поцеловать его в шею, выражая этим все, что думаю. Меня поняли, прижали сильнее, и это радовало.
В номер мы заходили уже почти в полночь, под аккомпанемент уютной тишины и лунного света. Быстрый совместный душ смыл с нас остатки соли и песка, оставляя только приятное томление во всем теле и приятные воспоминая о случившемся.
Засыпала я уже в надежных объятиях, не утруждаясь бельем или одеялом, мы лежали, плотно переплетаясь руками и ногами, изредка лениво целуясь или обмениваясь томительными ласками, которые не несли за собой никакого подтекста.
В такой нежности я и провалилась в глубокий, легкий сон, что принес долгожданное расслабление.
День закрытия выставки я любила только за то, что можно было спокойно спать хоть до обеда. Все торжественные мероприятия начинались в «Майами Тауэр» в восемь вечера. Так что весь день был свободен, и можно было подольше поваляться в кроватке.
Чем мы, собственно, и занимались. Глеб обнимал меня со спины и неспешно, плавными толчками входил внутрь. Утренняя нега и ленивые движения: все это создавало ощущение, что вот уже лет пять мы глубоко и безнадежно женаты.
Меня нежно покусывали за ушко, иногда нашептывая всякие приятные глупости, я же довольно щурилась и поглаживала мужскую руку, на которой удобно лежала. Было безумно хорошо лежать вот так вдвоем и просто растворяться друг в друге, поставив весь остальной мир на паузу.
В этот раз разрядка накрыла медленной волной, проходя по всему телу, начиная с кончиков поджавшихся на ногах пальчиков и прокатываясь до корней волос на макушке. Глеб с тихим рыком прижался к ямочке за ушком, оставляя там крошечную отметку, как своеобразную месть за расцарапанную ночью спину.
Сердце в этот раз не выпрыгивало из груди и не стучало загнанным кроликом, но от этого на душе не становилось хуже. Мы не торопились покидать кровать в попытках побыстрее смыть с тел остатки нашей страсти.
Ленивые поцелуи затеплились на моем оголенном плече, его пальцы переплелись с моими, и на лице от такой картины сама собой появлялась улыбка.
