— Мы готовы, — и я даже не поняла, откуда в мужских пальцах появилась ручка.
— Насть, подписывай и ставь отметку, — документы подтолкнули.
— Так вы с отцом это обсуждали все утро? — в моей груди вспыхнул гнев.
— Да, — брюнет кивнул и не осознал своей ошибки.
— Господа, — я подписала и вернула им документ, — большая просьба, проследите, чтобы на них не появилось следов от кофе или еще чего.
— Какие следы? — все трое моих собеседников удивленно на меня посмотрели.
— Гад! — мой вопль совпал с моментом запуска чайной чашки в голову Глеба, — Вернемся — лично подпишу документы на твое увольнение!
— Настя, — парень уже удалялся от стола.
— Какого лешего! — перешла на русский, дабы не шокировать присутствующих еще сильнее, — я, управляющий директор, узнаю обо всем последней! Ты должен был первым делом рассказать мне, а не выставлять полнейшей идиоткой перед толпой народа.
— Истеричка, — уворачиваясь от ножа, орал в ответ парень, — твой отец сказал, что нам нужна твоя чистая реакция. Он, правда, забыл упомянуть, что его дочь с головой не дружит!
— Я с головой не дружу? — крик снизился до уровня шепота, — Я?
— Изыди, нечисть! — не своим голосом завопил парень.
— Убью, — ровным ледяным голосом прошипела я и запустила в спину удаляющегося парня блюдцем, — благодарю за документы.
— Что, простите? — болгары смотрели на меня круглыми глазами.
— Спасибо за сохранность документов, — вновь перешла я на английский, — и, будьте так любезны, если увидите Глеба, передайте ему, что он уволен и подписанные документы направлены в отдел кадров.
— Конечно, — как два болванчика кивнули те.
Пылая праведным гневом, я возвращалась в номер, чтобы оставить документы и уже потом пойти на выставку. Стоило, конечно, не взрываться на людях, а потом по-тихому прикопать Глеба под ближайшей пальмой, но это было выше моих сил.
Отец прекрасно знал о моей реакции на обман и пренебрежение, а значит, именно ее и ждал этот молодящийся интриган. В груди все еще клокотали отголоски пережитого взрыва. Глаз нервно дергало, а правая рука немела после сильного всплеска эмоций.
Стоило мне открыть дверь картой, как из-за нее донесся смех папеньки. И только улегшиеся в душе эмоции вновь зажглись пламенем мщения, захотелось что-нибудь разбить об эту дурную темноволосую голову.
— Станислав, ваш выход, — Глеб меня заметил раньше, чем я смогла привести план в исполнение.
— Насташка, девочка моя хорошая, — отец улыбнулся во все двадцать шесть оставшихся с девяностых, зубов.
