Драконья гора сотрясалась от хохота. Семь смеющихся драконов — это очень серьезно.
Рыжик и Изольда собирались полететь к горе, чтобы посоветоваться с кем-нибудь из драконов, но им пришлось ждать не один час, прежде чем хохот затих. Тогда они бесшумно снялись с веток и полетели к той драконьей пещере, из которой продолжали периодически доноситься взрывы смеха.
— Привет! Чего веселитесь? — деловито осведомилась Изольда.
Ответом ей был очередной раскат хохота.
— Да вот, в один мирок слетали на разведку, — сквозь смех проговорил один из драконов.
— И как там? Нашли что-нибудь интересное в истории или искусстве?
На слове "искусство" драконы снова дружно рассмеялись.
— Там весь мир — сплошное искусство, — выдохнул кто-то из них.
— Ага, рисованное, — подтвердил второй.
— Про физику! — простонал из угла третий.
И драконы снова начали хихикать.
— Ты что-нибудь поняла? — шепотом спросил Рыжик у Изольды.
— Это драконий юмор, — философски сказала та. — Это невозможно понять. Только запомнить и смириться.
Птицы в явной задумчивости вылетели из пещеры.
Господин Главный Визирь очень любил пение разных птиц. Вокруг своего дворца он разбил большой сад с множеством деревьев, чтобы птицы могли вить в нем гнезда, жить беззаботно и услаждать слух визиря своими песнями. Кроме того, для особо вольнолюбивых птиц, не желавших жить в саду Визиря, были в его дворце просторные красивые клетки, украшенные драгоценными каменьями, и несколько слуг, которые следили за прекрасными узниками Визиря и кормили их и чистили клетки. Иногда птицы умирали в неволе, и тогда господин Главный Визирь тосковал и, уверенный, что птица может умереть только от старости или из-за того, что ее плохо кормят, наказывал слуг и отправлял их искать новую птицу.
В ту печальную ночь у визиря во дворце освободились целых две клетки, и слуги, все еще не слишком уверенно передвигаясь после постигшей их кары и вполголоса ругая господина, шли проверять ловушки, которые они на всякий случай расставляли почти каждый день — мало ли, вдруг умрет очередная визирева любимица. Слугам повезло. В их ловушке сидели сразу две птицы — с виду одинаковые, но одна рыжая, другая черная. Они сидели нахохлившись, сердито посверкивали бурыми бусинами глаз и молчали. Любая птица может молчать, но в молчании этих птиц было что-то зловещее. Таких птиц слуги раньше никогда не видели, а потому обрадовались, ведь за диковинных птиц визирь наверняка наградит их.
