Глаголевские руки неудержимо потянулись к кулону.
- Это мамин! - отшатнувшись, закричала Стелла Викторовна. - Это мне мама подарила, это не твое, негодяй!
- Продай, - прохрипел Глаголев умоляюще. - Квартира, вещи - вам с ним, магнитофон этот, сумка. .. Еще потом дам... потом.., Ну же! Скорее!
Бледная перепуганная Стелла Викторовна, пятясь, мотала головой.
- Ничего нам не надо от тебя, ничего!
И вдруг смолкла и лишь тихо вскрикнула, когда Глаголев сдернул кулон с ее шеи. Лицо Глаголева было страшно.
- Я купил, - клекочущим голосом выговорил он, - я его у тебя купил. На свои, на все то, что оставляю тебе. Я купил на свои, поняла? Повтори!
- Купил. . . на свои. . . на все, что... - Стелла Викторовна торопливо кивала, с ужасом глядя ему в лицо.
- Спасибо тебе!
Он помчался назад, сжимая в кулаке золото. Он не помнил, как снова оказался в той комнате.
Смоляна, корчась, стояла над контейнерником, пасть которого была распахнута.
- Ванечка,-стоном выговорила она,достал? На свои? - Ладонью она зажимала запястье левой руки, той, с браслетом, изо всех сил сопротивляясь чему-то страшному и неведомому. Ее сгибало и корежило, она вскидывала голову с незрячими глазами и роняла ее.
- Са-ам,-стонала она,-сам, скорее... Сначала - металл, неважно сколько!
Ванечка швырнул кулон в контейнерник, мгновенно затем буханки - две ли, три ли? - он не помнил. Тут только глянул он в проем.
Девочка стояла вплотную к барьеру и махала им рукой.
Экран дрожал. Волнистые полосы пробегали по нему, растягивая, сминая изображение.
Экран неуклонно, неотвратимо темнел.
- Ско-ре-е! ..
Щелчок. Золотой Ванечкин шар упал ему в ладони, точно ощетиненный миллионами тонких игл.
Смоляна протянула было к нему сцепленные. замком руки, пытаясь вывернуть, подставить под шар ладонь той руки, в запястье которой она вцепилась, и заплакала бессильно.
- Не могу, Ванечка! Я не могу держать хронореле. ..
- Я сам!-Глаголев с шаром шагнул к тускнеющему экрану.
- Нет! - прохрипела она. - Ва-неч-ка! ..
Он не оглянулся. Руки его лизало, глодало зеленое пламя проема, этого, как его... темпорального барьера. На миг в глазах потемнело от боли, и вдруг боль пропала. Он впихнул свой золотой шар в стремительно тускнеющий проем и, разжав ладони там, на той стороне, рванул руки назад. Чувство было такое, словно вырвал он их из стены. Из этой стены с грязными клочками обоев - цветочки в вазочках, - на которых отчетливо отпечатались две бесформенные кляксы засохшей крови.
