А еще через некоторое время они вышли на небольшую, скрытую от ветра стеной молодых елей поляну. Ровный снег укрыл все следы. Стояла абсолютная, мраморная, глубокая тишина. Ифленец все так же поддерживал ее под руку, но колени жутко тряслись, и почему-то очень хотелось, чтобы он этого не заметил.
Темери едва могла шевелиться — а ведь когда-то считала себя опытной путешественницей. Она прошла с монахинями целиком всю Дорогу Долга. С ними же много и часто ходила пешком — то по грибы, то по ягоды, то на ярмарки. Правда, чаще по благим, принадлежащим монастырю землям, но ведь дороги там ничуть не отличаются от всех остальных и в лесах растут те же елки и осины, и комары кусают ничуть не меньше.
Никогда прежде она не думала, что усталость может быть такой, что каждое движение — как будто ты в кандалах или старинных тяжелых латах…
Тем временем чеор та Хенвил стряхнул снег с одной из валежин у края поляны, постелил на нее свой многострадальный плащ. Взял Темери за плечи, усадил.
Она могла только смотреть, как он обустраивает маленький лагерь. Ногой расчищает от снега пятачок земли, складывает костер из сухих веток, долго возится с запалом, пока, наконец, над деревянным шалашиком не начинает подниматься тоненький дым.
Тепла не чувствуется. Толи его слишком мало, то ли она слишком далеко сидит. А может, просто разучилась чувствовать тепло.
Ледяными пальцами размотала узелок с остатками ягод. Кружевная ткань промерзла, во многих местах порвалась, но ягоды там еще были — крупные, красные. Замерзшие капли крови.
Они не выглядели съедобными. Да и вовсе есть не хотелось.
Огонь немного разгорелся, Темери заметила, как от ее одежды, от юбки, начал подниматься пар. Она переложила ягоды на снег, а сама придвинулась к огню, наклонилась к нему, протянула озябшие пальцы.
— Нам нужно какое-нибудь жилье. Вы знаете?..
Темери покачала головой:
— Мы уже далеко от монастыря. Я не знаю, где мы.
— Выберемся. Я вам обещаю, что выберемся…
Темери зажмурилась и отвернулась. Надо ему было именно сейчас напомнить о том, куда они идут?
Именно в этот момент впервые за два безумных дня Темери почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Все накрыло одновременно — боль, усталость, одиночество, холод. И страх-страх-страх перед неприглядным, но неизбежным будущим. И собственное бессилие что-либо изменить.
— Послушайте… я не пытаюсь вас задеть. — Чеор та Хенвил в тот момент стоял на коленях возле костра, пытаясь его немного раздуть. — Я вовсе не желаю вам зла, или что вы там себе придумали. Так какого же змея морского…
