Триумфально и очень-очень быстро. Вдруг удастся предотвратить неминуемое? Это может здорово облегчить жизнь и самому чеору Хенвилу и его младшему брату… а может и спасти их обоих в самом прямом смысле слова.
Шеддерик давно смирился с мыслью, что не доживет до старости и считал себя солдатом на войне, которому может прилететь в любой момент и из любых кустов.
Правда, на этой дороге ему могла грозить разве что простуда. Хорошо, что ехать недалеко, и хорошо, что этот путь преодолеть ему пришлось не ногами.
Дорога в очередной раз заложила петлю вокруг высокого холма, и вдруг раздвоилась. Более широкая и более грязная колея свернула к северу, в сторону отрогов Улеша, чуть более сухая и узкая — к востоку. Шеддерик знал, что невысокие холмы, принадлежащие монастырю, восточнее выходят к морю и образуют крутые, зачастую непроходимые обрывы. Там скрываются крохотные бухты, окруженные скалами и мелями — эти воды всегда считались очень опасными для судоходства.
От развилки стены монастыря были уже хорошо видны, и он вздохнул с облегчением — ветер, ненадолго стихнувший, разыгрался с новой силой, засовывал ледяные пальцы под одежду, заставлял ежиться. Ветер стал по-настоящему зимним. И не скажешь, что по календарю далеко до холодов.
Хотя служительницы Золотой Матери и не должны делать различия между пришедшими к их огню скитальцами из неблагих земель, однако к ифленцам и здесь относились так, как всюду на Побережье — терпели, но и только. Впрочем, он привык. И даже отмечал, что люди в провинции стали чуть более равнодушны и соответственно — ежеминутно удара в спину от них можно было уже не ждать.
Чеор та Хенвил передал повод своей лошади молчаливой служительнице и поспешил к темным деревянным зданиям монастыря, куда встреченные им сестры уже увели примолкшего старика.
Вскоре он изучал взглядом просторное, хорошо натопленное помещение, где на украшенном сухоцветами помосте стоял деревянный престол. Свет многих свечей не просто освещал зал — в движении и переплетении теней и бликов Шеддерику вновь почудилось присутствие людей… которых быть здесь попросту не могло.
Только спустя долгие мгновения он вдруг понял, что живых в зале — не меньше чем призраков. Но все это — служительницы Золотой Матери, их темные одежды словно специально сшиты так, чтоб сестры могли при желании слиться со здешними тенями.
Их было немного, и все замолчали вдруг, повернувшись в их сторону.
Старик, которого ввели в зал раньше, вдруг упал в ноги женщинам, стоявшим у подножия престола. Изо рта его даже вырвался горестный всхлип. Старик не просто выглядел жалко — он старался казаться несчастным и безобидным, вероятно, надеясь, что суд Золотой Матери окажется более мягким, чем светский суд ифленского наместника.
