Ларчик открывался просто – этот финт ушами удался именно потому, что Табуреткин был вороватым недоумком. Попытавшись на самом деле руководить армией, он быстро довел обычно лояльных подчиненных до первой в постсоветской истории попытки военного переворота, что не привело бы, естественно, ни к чему хорошему – пришедший к власти в результате путчей 1991 и 1993 года, режим, если уж чего и боялся до паники, – так это путчей.
Заговорщиков перестреляли бы, без особых разговоров. Но, слава богу – обошлось. Табуреткина, заговорщики должны были арестовать на одном из совещаний высшего командного состава, но он, мучаясь похмельем, тупо на него не пошел. Выключил телефон, дал указание состоявшей из чеченцев охране никого не пропускать и уснул в сауне.
Генералитет, прождав, с кляпом и наручниками, главу Минобороры шесть часов, со скуки начал решать текущие вопросы. Что, получилось у них, в отсутствие руководящей руки капитала, неожиданно хорошо. Так что, когда опухший мебельщик, наконец-то, продрал глазоньки и явился на встречу, его не стали обездвиживать, закатывать в ковер и прятать на даче одного из лейтенантов.
Напротив – ему сделали предложение, положившее началу прекрасной дружбы, и послужившему основой военного ренессанса России, поставившего в недоумение зарубежных аналитиков.
Высокие договаривающие стороны, обязались: «Не вмешиваться в процесс управления армией, оперативно подписывать выдаваемые ему документы и махать ручкой на парадах» – и, соответственно: «Не мешать воровать».
После чего наступило сущее благорастворение воздусей. Табуреткин жил своей жизнью, армия своей. Пользуясь неожиданной передышкой, военспецы провели реорганизацию, собрав и починив оставшиеся от СССР ошметки вооружений, наладив снабжение и реорганизовав связи. Табуреткин, в свою очередь, украл несколько миллиардов, поделившись ими с нужными людьми – да так своевременно и точно, что его никто не решался трогать.
Получилось неожиданно хорошо – но об этом, обыватель, уже достаточно хорошо осведомлен из чтения газет за завтраком. Кажущийся дохлым медведь, неожиданно ожил и отхватил себе кусок уже переделенного без него мира.
Но, всё, что имеет начало, имеет и конец. Пришло к концу и трогательная дружба серых армейских кардиналов и галантерейщика. Пришедший ей на смену ужас, звался инфернальным, больше подходящим демону ада имечком Кожаедыч. Который, в отличии от не лезущего в вопросы управления армией Табуреткина, настаивал на точном, до буквы, выполнении указаний главнокомандующего.
