И он готов был ещё. Снова и снова насаживая её на себя, в кровь сдирая спину о жёсткую стену, стирая колени о грубый ковёр, не замечая, как грозит развалиться кровать, он нашёл самый простой и самый действенный способ сказать насколько она желанна. Соблазнительна. Притягательна. Вожделенна. Превратив её обнажённое тело в гибкий податливый воск, что искрил и плавился в его руках, отдавая тепло всей её нерастраченной страсти и свет не пригодившейся другому мужчине любви.
— Лу-у-д, — выгнулась Ия, тяжело дыша.
— Моя, — дёрнулся он, отвечая, подчиняясь спазмам её тела, последними толчками. И поднял Ию, чтобы сказать ей это, глядя в глаза. — Ты — моя!
Глава 25
Утро, заглянувшее в окно бледным рахитичным светом словно толкнуло Ию в плечо. Она открыла глаза. И первое о чём подумала, подняв голову с широкой груди Марко: «Что я наделала?» И пока собирала свои вещи в слабой утренней серости. И пока бежала по хрусткому гравию тропинок во влажном утреннем тумане к дому, всё повторяла: «Господи! Что я натворила!»
Липкий ужас осознания произошедшего пересиливал все остальные чувства.
Она изменила мужу.
Изменила как следует, вдохновенно, с душой.
У неё тряслись колени, не поднимались руки, Ие пришлось даже остановиться на лестнице и прижать их к животу, когда разбуженное воспоминаниями тело вдруг откликнулось вожделенным спазмом. Томительным, приятным, сытым спазмом. Натруженное, удовлетворённое, словно разбуженное и качественно оттраханное тело.
Оттраханное по высшему разряду. Так, что смывая с себя в душе запах Марко, она на какое-то время забылась и чуть не застонала вслух, ещё ощущая в себе его здоровый член. Мощный, ровный, красивый. С блестящей упругой головкой, для которой не потребовался никакой лубрикант — Ие так хотелось почувствовать её в себе, что она текла даже сейчас, выгибаясь, подставляясь, задирая хвост, как загулявшая кошка.
Она намылилась третий раз, а ей всё казалось, что он неё пахнет солёным морем далмацких островов. И вздрогнула, когда сработал будильник.
Сердце замерло, когда заскрипела кровать.
«Чёрт, Марат видел, как я пришла и проскользнула в душ?»
А когда в соседней душевой включилась вода, прикусила губу.
«Господи, что я наделала?»
Она стояла, трусливо прижавшись к стене и глотая льющуюся воду, пока Марат мылся. И выползла из душа только когда он спустился вниз.
— Ну, вот и всё, — выдохнула Ия, выходя и пошатнулась. — Всё, Марат. Не мила, не хороша, не любима… вот и пусть.
