Дракон встал, отдергивая руки от бедствия, движущегося в его сторону. Другой конец стола ударился о пол и отскочил рикошетом.
Тотоби-Родолов встала и погладила Бриджера по плечу.
— Ты такой умный, дорогой братец. Ты остановил скольжение блюд до того, как я осознала, что их мир опрокинулся.
Она прижала свою лапу к его и сжала ее.
— Пойдем, Бриджер-Бигелов. Мы поместим части обратно туда, где они были.
Дети поспешили на помощь.
Кантор, вздыхая, слегка покачал головой.
— Мы отправляемся на Дайрин, официально призванные Советом, вместе с двумя… двумя…
— Двумя умными, замечательными, экстраординарными драконами. — Биксби похлопала его по руке. — Да, это будет изумительно.
22. Оснащенный
Кантор терялся в своем мнении.
Тотоби-Родолов очаровала его. Ей была присуща живость, которая, как подозревал Кантор, была жеманством. Но он забывал о том, чтобы не вестись на эту уловку каждый раз, когда она начинала рассказывать о своей жизни в качестве константы ходока-дипломата. Кантор сосредоточенно слушал, когда она рассказывала истории об аристократах на Дерсоне. Когда она меняла тему, чтобы излить потоком информация о рынках и причудливых закусочных в городе Пидмахар, столице Эрринпау, он терял интерес.
Он не мог понять почему та, которой дали возможность работать с главами государств ради улучшения положения людей, могла быть увлечена покупками и блаженством в отношении торговых соглашений.
И его беспокоили истории, которые она рассказывала о двух ходоках, которые были ее спутниками. Он всегда считал, что ходоки по определению должны были брать на себя благородный образ жизни. Честь, честность, мужество, сострадание и любезность отличали этих мужчин и женщин как элитарную группу. Самым показательным аспектом их характера была преданность Примену, Его учениям и Его заповедям.
Тем не менее, Хиларилл подделал личность и жил тем образом жизни, на который не имел права претендовать, а Ракама, тот, кто мог стать ходоком, вместо этого избрал сопутствие Хилариллу, доставлять ему информацию, в которой тот нуждался, тайком выполнять его собственные задания и вводил в заблуждение всех тех, с кем общался.
Такая нечестность со стороны обоих людей, высокомерие Хиларилла и трусость Ракамы, заставили желудок Кантора сжаться. Размышляя обо всем том времени, когда Ахма и Одем шептались о Совете, Кантор пришел к выводу, что они знали об этом искаженном представлении. Они намеренно научили его возвышенному взгляду на благородство ходоков и скрыли неприятный аспект коррупции.
