— А что?
— Сегодня ночью фашистская Германия капитулировала… В Карлсхорсте Кейтель подписал акт о капитуляции. Наступил мир.
— Но какой мир… — задумчиво проговорил Лаутербах, и Радлову показалось, что Седой при этом взглянул на него. Известие о капитуляции прозвучало для Радлова как гром среди ясного неба. Поражение — капитуляция — мир. А дальше что? О чем говорит Гартман?
— Сейчас главное — создать новую, демократическую Германию, Наша первейшая задача состоит в том, чтобы с помощью оккупационных властей ликвидировать хозяйственную разруху и начать снабжение населения продуктами. Мы ведь не можем без конца питаться за счет Красной Армии, нам необходимо убрать развалины, восстановить движение транспорта, подачу электричества и газа, пустить заводы, создать новую почтовую и финансовую систему. А это значит: трудиться и трудиться, всего этого не смогут осилить мелкие комитеты, работающие в одиночку, для этого необходим магистрат, районные управления, государственный аппарат. Нам нужен бургомистр, новая полиция. Да, Фридрих, ведь этого мы все и хотели — чтобы власть оказалась в руках рабочих.
— Но неужели ты думаешь всерьез, что русские допустят это?
— А ты не думаешь? Но ведь ты для того и расклеивал плакаты, в которых говорится, что немецкое государство остается. Немецкое государство, Фридрих, демократическое государство, без нацистов. Знаешь, кто сегодня прибыл в Берлин? Товарищ Микоян.
— Ну и прекрасно, — Лаутербах встал. — Ты информирован лучше, чем я. Поживем — увидим. Но что же нам теперь делать?
— Комитет распустить, вместо него избрать доверенное лицо, которое составит картотеку населения вашего поселка. Нацисты ведь уничтожили все документы. Завтра встретимся здесь. Приводи с собой товарищей и друзей, которых ты хорошо знаешь и кто готов сотрудничать. Нужны сейчас все, кроме нацистов.
Гартман каждому пожал руку. Возле Радлова он на мгновение задержался.
— Ты правильно делаешь, Фриц, что заботишься о молодежи. У них в голове еще полная неразбериха. — Он легонько похлопал Радлова по плечу. — Стало быть, до завтра.
Они снова поднялись по лестнице, но возле приемной коменданта Гартман вдруг спросил:
— А зачем, собственно говоря, ты пришел?
— Да вот, видишь ли, хотелось бы раздобыть продуктов для тех, кто работает.
Через десять минут они уже вышли на улицу. Офицер по снабжению выписал им ордер на тонну картофеля.
Молча двинулись они в обратный путь. Каждый был погружен в свои мысли. У Радлова в голове все перемешалось. Он уже ничего не понимал. А сравнивая Брандта и Гартмана, не мог прийти ни к какому решению. Оба говорили о Германии, но слова произносили разные. Что понимал под Германией Брандт, было Радлову ясно, но как должна выглядеть демократическая Германия, он не мог себе представить.
