Брандт шел по каменной дорожке сада, и четкий звук его шагов нарушил видимость покоя. Он с шумом распахнул дверь и вошел в вестибюль. Сусанна, его жена, сидела в одном из глубоких кожаных кресел, накинув на плечи меховую пелерину. Лицо ее смутно белело на фоне темных, обшитых дубом стен. Отто Брандт остановился в дверях и коротко спросил:
— Ты готова?
Она ответила легким кивком.
— Хорошо, хорошо.
На ходу он отстегнул портупею и пистолет, бросил их в кресло рядом с неподвижно сидящей женой и, громыхая сапогами, поднялся наверх. По дороге он успел еще крикнуть ей:
— Нельзя терять ни минуты, самое позднее через три часа здесь будут русские.
Вбежав в свою комнату, он сорвал с себя коричневую рубаху, с проклятьями принялся стаскивать узкие сапоги. А через две минуты уже стоял в вестибюле во всем штатском, накинув на плечи непромокаемый плащ. Он вынул пистолет из кобуры, проверил магазин и, удовлетворенный, опустил его в карман куртки. Жена все еще молча и неподвижно сидела в кресле, следя за ним равнодушным взглядом. Она поднялась только после его окрика:
— Пошли!
В кабинете он отпер потайной ящик своего стола, вынул пачку денег и сказал:
— Мне нужны твои бумаги.
Сусанна вышла из комнаты, но тут же снова вернулась, держа в руках сумку из блестящей черной кожи, и молча протянула ее мужу. Он извлек пачку документов, небрежно просмотрел, затем постепенно сжег их над свечкой, а пепел сдул со стола. Сусанна по-прежнему молча следила за ним.
— Так, — произнес Брандт довольным тоном, закончив эту работу, — теперь запомни: Отто и Сусанна Брандт умерли, только что умерли. Их больше не существует. Тебя зовут Элона Шиндлер, по профессии ты балерина, проживала в Ратиборе, Дата твоего рождения указана в новом паспорте. Вот он. — Брандт сунул документы в ее сумку. — Я твой муж, — продолжал он, — Альфонс Шиндлер, по роду занятий коммерсант, сорока восьми лет, также из Ратибора. Надеюсь, ты поняла меня? Да, вот еще что: ты урожденная Крачковская, твоя мать — полька.
— Нет!
Это было первое слово, произнесенное Сусанной, очень тихо, почти шепотом, но совершенно отчетливо. Брандт задвинул потайной ящик и запер его, точно собирался выйти из дому всего на несколько минут. Он встал и спросил, не глядя на жену и не отвечая на ее восклицание:
— Надеюсь, ты все поняла?
— Нет!
— Что — нет? — заорал он.
— Я урожденная Зедлиц, — сказала она тихо и спокойно, но очень гордо.
— И что же?
— Если это имя ничего не говорит тебе, то я ценю его весьма высоко.
