«Боже мой, боже мой…» — промелькнуло в голове Радлова. От ужаса мурашки забегали у него по спине, крепко сжатые губы побелели. Сон это или явь? Этого не может, не должно быть! Неужели перед ним Адольф Гитлер, которого он боготворил, — единственный, кто мог спасти Германию?!
И вот фюрер стоит перед ним. Глаза моргают, он приветствует Радлова. Но уже не величественно и театрально, как прежде, когда он вызывал трепет восторга. Жест фюрера скорее был жестом автомата, правая рука тряслась. Радлов видел, как левой он ее придерживает. Вот он протянул руку к шкатулке с орденами, звякнуло железо, трясущаяся рука теребит его мундир, не будучи в силах справиться с простой задачей. Один из адъютантов вынужден был прийти на помощь Гитлеру. Вдруг Радлов почувствовал руку фюрера на своей щеке, она ласково потрепала его, но ему показалось, что она безжизненна и холодна, как тело мертвой лягушки.
А затем это жалкое подобие человека проковыляло дальше. Сгорбленный, посеревший, словно заводная кукла без суставов, он исчез за окаменевшими генералами.
Все! Ушел!
Во что же верил Радлов? Кого вознес до небес? «Гитлер — это Германия, — думал Радлов, — и мы не можем представить себе Германию без Гитлера». И вот это божество сброшено с пьедестала, низвергнуто с недосягаемых высот. А что же осталось взамен, теперь, когда он понял гее? Растерянность, ужас, отчаяние. Он ощутил невероятную горечь.
Неужели все напрасно? Лишения и невзгоды, ночи, проведенные под градом пуль, смерть Клауса? Напрасно, все напрасно! Ради чего жить дальше, если Германия погибла? Останутся только хаос и большевики. Так его учили в школе.
И зачем он стоит здесь? Зачем?
Смерть — лучший выход, она освободит его от мук, с ней исчезнут навсегда и разочарование и надежды. Смерть — лучший выход. Смерть на поле брани!
Рыдания комом подступили к горлу. Глаза жгло. Шатаясь, Радлов дошел до двери. Скорей отсюда, скорей… На улице он припал горячей головой к статуе «великого Фридриха». Слезы проложили светлые бороздки на его грязном лице, судорожные всхлипывания сотрясали тело.
И тут его нашел Брандт.
Борман еще находился в комнате, а штандартенюнкеру Губертусу Брандту казалось, будто земля уходит у него из-под ног. Неимоверным усилием воли он взял себя в руки, и, только когда рейхслейтер исчез за бронированной дверью, силы оставили Брандта, лицо его исказилось от боли, и он в отчаянии упал на диван, где только что сидел один из его фюреров.
