Самое главное, что отпугнуть вторгшиеся мелкие отряды было нечем. Даже имеющиеся в наличии корпуса были далеко от границы. Теоретически, можно будет попробовать посадить корпус Мартоса, или его часть, на поезда, и отправить в сторону Серпца разобраться с противником. Но Мартос сейчас марширует к станции, значит, грузить его в эшелоны можно будет только завтра. Но без станции сделать это будет затруднительно. Да и сами эшелоны не сформированы, вагоны разведены по разным местам. В общем, бардак в расцвете. Можно, конечно двинуть туда кавалерию, но во-первых, до того же Серпца довольно далеко оттуда, за день всё равно не успеют, а во-вторых, это оголит Млаву, ключевую станцию в планах Самсонова. Надо подождать, посмотреть, что на уме у германцев.
Оставалось уточнить информацию по дирижаблям, что они конкретно из себя представляют. То, что это не просто воздушный шар с пропеллером, уже и так было ясно. Поэтому Самсонов отправился к Орановскому, и поинтересовался, где сейчас могут быть отряды наших воздухоплавателей, и есть ли с ними какая-то связь. Тот сразу сообщил, что реально связаться можно только с ротой управляемых аэростатов в Белостоке. Решив начать с них, Самсонов запросил связь с командиром. В принципе, ему повезло, потому что каких-то особо глубоких познаний ответы на его вопросы не требовали, и воздухоплаватель смог удовлетворить его любопытство. А именно, что длина германских цеппелинов составляет около двухсот аршин (чуть менее 150 м), диаметр около двадцати (15 м), и знал даже скорость полёта, достигавшую семидесяти пяти вёрст в час. По всему чувствовалось, что говорившему хочется пожаловаться на скудость нашего воздухоплавательного парка, но Самсонов не дал ему развить эту тему, начав интересоваться, как можно поджечь дирижабль. Выяснилось, что сделать это действительно не просто, даже если пуля ударится о металлический каркас и высечет искру, потому что опасный водород находится внутри внешней оболочки в специальных газовых отсеках, которых там несколько. И сам по себе там не загорится, потому что для этого ему нужно смешаться с кислородом, содержащемся в воздухе. В идеале, для этого надо повредить только газовый отсек, чтобы водород из него начал выходить, и скапливаться внутри внешней оболочки, смешиваясь с воздухом. И чтобы была достигнута нужная концентрация. Мало воздуха – не хватит, много – смесь слишком редкая. Но хуже всего, было то, что такую дырку сделать невозможно, потому что пуля или осколок, скорее всего, прошьют обе оболочки насквозь. И тогда водород, выходя из газового отсека, как более лёгкий газ, будет подниматься вверх. Если бы внешняя оболочка была цела, то он там бы скапливался, а поскольку там тоже будут дырки, то через них-то водород и уйдёт. К тому же, внешняя оболочка была снабжена системой вентиляции через специальные воздухозаборники спереди и клапана для стравливания опасной смеси, которая итак там могла образовываться, что и препятствует её образованию во внешней обшивке. Разумеется, разного рода досадные недоразумения иногда случаются, и даже без посторонней помощи дирижабли, бывало, горели. Но система безопасности постоянно совершенствуется, и таких случаев становится всё меньше. Таким образом, о поджоге газа, конечно, можно рассуждать, но в реальных условиях для этого нужно стечение очень многих факторов, и сделать это очень трудно. Поэтому единственным надёжным средством для уничтожения дирижабля, было нанесение ему очень большого количества крупных пробоин, чтобы из него вышло как можно больше газа, и он в конечном итоге упал. И то, это, скорее всего, произойдёт далеко не сразу. Просто может не дотянуть до границы. Были ещё, конечно, варианты критических повреждений кабины или двигателей, возникновения пожара от загоревшегося топлива, но это если только очень повезёт. Если так рассуждать, то можно и просто экипаж перебить, который никакой защиты в кабинах не имеет.
