И тут Маргарет заподозрила такое, что у нее все похолодело внутри. Она сразу же поняла, что, если ее подозрения подтвердятся, шляпу либо придется отмачивать от головы мистера Кинослинга водой, либо сбривать. Она ужаснулась еще сильнее, когда вспомнила, как надолго исчез Пенрод, когда мистер Кинослинг послал его за котелком.
- Пенрод, - позвала она, - а ну-ка покажи мне руки.
Она сама отмывала сегодня днем эти руки. Рискуя ошпариться, она не отступала до тех пор, пока они не стали белыми, как лепестки лилии.
- Покажи руки!
Она схватила Пенрода за руки. Сомнений не оставалось: руки снова были вымазаны варом!
Глава XXX
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Когда Пенрод с матерью вернулись домой, во дворе уже был готов настил для танцев и рабочие натягивали над ним тент в красную и белую полоску, предназначавшийся для защиты гостей от солнца. Рабочими руководила Маргарет, и эти последние приготовления и суета передались Пенроду. Сердце его забилось в предвкушении праздника, и он снова с восторгом подумал, как это здорово, что ему сегодня двенадцать и весь мир словно раскинулся у его ног!
После ланча Пенрода обрекли на тщательное переодевание. Раньше эта процедура вызывала у него ярый протест, но сегодня он даже не пикнул. Впервые в жизни ему доставляла удовольствие мысль, что он появится перед гостями не каким-то там замухрышкой, а в полном блеске. И он покорно дал отскрести себя, а когда его одели, он тщательно рассмотрел себя в зеркало. Сейчас он с надеждой подумал, что, кажется, тетя Сара не совсем права, и он не столь уж разительно похож на отца.
Пенроду казалось, что белоснежные перчатки на его руках замечательно пахнут. А спускаясь вниз по лестнице, он залюбовался зеркальным блеском своих новых бальных туфель. Чтобы насладиться сполна, он останавливался на каждой ступеньке и, глядя под ноги, одновременно нюхал перчатки. Словом, у Пенрода вдруг стал проявляться вкус к светской жизни, и если еще совсем недавно трудно было даже вообразить его изящно ведущим партнершу в танце, то теперь появилась надежда, что, возможно, он когда-нибудь справится с этой ролью.
Со двора донеслись звуки оркестра. Музыканты настраивали инструменты, и, услышав эти скрипки, виолончели и ксилофоны, Пенрод даже побледнел от волнения.
Уже собирались гости, и от застенчивости Пенрод не знал, куда девать себя. Он стоял рядом с матерью у входа в гостиную, встречал гостей, и пот лил с него градом. И тех, кого он почти не знал, и ближайших своих соратников он встречал одинаково холодным приветствием, которое бормотал к тому же совершенно неестественным тоном.
