Количество вопросов и проблем, стоящих перед людьми, не уменьшается. Проблемы меняются. Одни уходят, другие приходят.
Вздохнул, вспомнив про паузу. Даму можно ввести в состояние паузы, и я однажды я опустился до этого. Самое тяжёлое и постыдное для меня воспоминание из тех, которые связаны с Кристиной.
Однажды вечером она обратила внимание, что от меня пахнет вином. После работы я заходил с товарищами в кафе, что-то отмечали. Сказала она это без всякой тени осуждения, это был для неё любопытной или курьёзный факт. Точно такой же интонацией она могла сказать, что она меня пахнет жареным луком. Я пребывал в хорошем настроении, её фраза, что от меня пахнет вином, не содержавшая кстати, ни тени упрёка, показалась смешной. Я тут же объяснил, что обычно о выпившем вина человеке говорят, что он набухался, наклюкался, нажрался, накирялся, нализался, налакался, нахлебался и так далее. В её устах эти слова звучали невероятно смешно. С тех пор, как только она чувствовала исходящий от меня запах спиртного — а она ощущала запахи очень хорошо — говорила наугад одно из этих слов и мы вместе смеялись.
Но однажды Япет, оператор крематория, пригласил нас в новое виртуальное кафе, появившееся возле его дома. Обычные фокусы — небольшие залы, которые изнутри выглядят, как пожелаешь: хочешь — будет дворец Людовика французского или Генриха английского, а хочешь палаты римского патриция или египетского фараона. Еда и напитки стилизованы под нужное время и место, как и принято в таких кафе.
Пока я колебался — идти или не идти — за меня решили, что я — как одинокий в их глазах — иду. Про Кристину тогда знал только наш пастор, но он никогда не ходил с нами в кафе или бары, так полностью воздерживался от спиртного. Можно было отказаться, придумав что-то, но понадеялся, что это быстро закончится. И позвонить оказалось сложно — в компании я оказался на виду. Оставался вариант заскочить в туалет и позвонить оттуда — но я так это и не сделал, полагая, что в туалете будет также шумно, как и в зале.
Еда была обычная — съедобная синтетика, утонувшая в приправах и красителях, но изящно поданная под именем рябчиков, кабанов и прочих животных, считавшихся в те времена лакомствами. Напитки имели поэтические названия — «Поцелуй весны», «Грёзы любви», «Дыхание ангелов» — вот я и набрался.
Домой вернулся почти в восемь.
Открыл дверь и увидел Кристину, смотревшую на меня испуганным взглядом.
— Где ты был?!
Мой язык заплетался, никакого членораздельного объяснения представить не удавалось.
