По вечерам, когда в тире никого не было, Тенин изгалялся как мог. Получая почти эротическое наслаждение, он стрелял с двух рук по-македонски, катаясь по полу, падая с табуретки, из-за спины, из-под ноги, через зеркало. Он вспоминал свои прежние тренировки и захватывающие приключения. Наряду с увлечением литературой, музыкой, изобразительным искусством и даже математикой, в нем сидела какая-то неистребимая и неослабевающая с возрастом потребность в стрельбе из самых разных видов оружия. Однако охоту на беззащитных перед человеком зверя или птицу он мог позволить себе только ради того, чтобы выжить.
Он не нашел в себе сил отказаться от рыбалки и подводной охоты, но все же надеялся, что это ограничение — определенный шаг в его душевном развитии. Человек — венец божьего творения, рассуждал он. Животные не успели приспособиться к стремительному развитию этого большеголового двуногого существа, и пользоваться своими преимуществами ради развлечения он считал грехом. Будучи десятилетним мальчишкой, он убил из пневматического ружья трясогузку, маленькую очаровательную птичку. Просто целился в нее, мало о чем размышляя, потом так же бездумно нажал на курок, и она вдруг не запорхала грациозно в воздухе, а, сложив крылья, безжизненно упала с ветки. Маленький Юра вдруг испугался, бросил ружье и убежал. После этого он решил, что отныне будет убивать лишь тогда, когда не увидит для себя другого выхода.
Волю своим инстинктам Тенин давал в тире или на каратистском татами, и уж тут-то он, что называется, парил, аки бог в небесах. Когда Николаич, приняв, как он выражался, «наркомовские сто грамм», иногда и «с прицепом», посапывал у себя в каморке, Юрий расставлял в тире пустые бутылки, старые треснувшие тарелки, пивные банки и отводил душу на всю катушку. Осколков потом приходилось выметать много. Он гасил выстрелами свечи, а однажды, не в меру расшалившись, срезал пулей горлышко у бутылки, которую пытался откупорить Николаич. Огневая подготовка Тенина была широкой. В советских учебных центрах он учился стрелять из всех положений не только при свете, но и в полной темноте на звук или по вспыхивавшим на мгновение лампочкам, и не было ему равных в этих упражнениях. То, что он любил, у него всегда получалось безупречно.
В каморке Николаича под лестницей Юрий и его коллеги отмечали иногда праздники и дни рождения. Для этих целей у хозяина имелись даже рюмки и тарелки с вилками. Там же стоял большой телевизор, по которому старик Николаич обожал смотреть мультики. Ему явно недоставало их в детстве, и теперь он упивался ими все свободное время. Выпив водочки и расслабившись, Николаич задушевно рассказывал, как пачками ловил шпионов и диверсантов, врагов первой в мире страны социализма. Начальники учили его: «Ты должен знать, чем занимаются твои товарищи по службе, кого они охраняют или ловят, а они не должны ничего знать о том, что делаешь ты». То же самое предписывалось всем его сослуживцам. Начальство регулярно опрашивало каждого из них, что он знает о работе своих коллег и каким образом узнал. От этого зависело продвижение по службе одних и наказание других.
