- Встань, - скрипучий голос старухи донесся словно издалека. Дигон удивленно всмотрелся в её темные бездонные очи, и не увидел там - или не сумел увидеть - ни мысли, ни чувства.
- Встань, - ещё тише повторила она, задувая свечу, потому что первый, невидимый пока луч солнца уже осветил землю розовым светом.
- Клянусь бородой Стаха, Низа... - раздраженно начал Дигон, намереваясь объяснить колдунье состояние собственных сил, и осекся. В самом деле, отчего бы не попробовать встать? Худшее, что может произойти, это то, что он упадет обратно. Живо представив себе такую картину, капитан хмыкнул, уперся обеими ладонями в пол, и рывком сел. Дикая боль мгновенно пронзила все его мышцы, но не ослабила - напротив, укрепила. Будто полчища громадных красных муравьев, однажды виденных им в предместьях горгийского города Кеми, впились в его тело одновременно, вмиг превратив кожу в раскаленный солнцем колючий песок пустыни, а кровь в кипяток. Мускулы его напряглись, жилы на шее и руках вспухли, и все же он испытывал не сомнение и страх, а лишь одну радость - он снова чувствует свое тело; он снова может им управлять; наконец, он жив! В последнем Дигон теперь был совершенно уверен. А Низа продолжала наблюдать за ним сквозь ресницы, все больше и больше узнавая в нем себя и удивляясь тому безмерно. Он точно был похож на нее, как сын бывает похож на мать, когда природа её сильна: то же упорство, то же презрение к боли, та же гордость и тот же насмешливый блеск в глазах, особенно заметный не столько в лучшие, сколько в тяжелые времена. Смену чувств, явственно отображенную его суровыми чертами, в той же последовательности перенесло сейчас и её сердце. Кстати, - подумала вдруг старуха, - за последние пятьдесят лет ни разу не сбился мерный ритм его биения, и вот теперь молодой северянин заставил его дрогнуть, в некое счастливое мгновение уловив нечто родное и близкое, прежде не изведанное никогда... Может, ей это только казалось, но она все равно неустанно благодарила богов за то, что он пошел не по дороге в Иссантию и не в обход Рабирийских гор в Канталию, а напролом через кустарник, где устроили свое логово снежные тигры... Да, ныне сама она была уже не та, что прежде, а вот он - именно тот, и, подозревала Низа, останется таким всегда. Дикая первобытная сила слилась в нем воедино с силою внутренней, подобно смерчу, летящему по пустыне, но и всего этого было бы мало для того, чтобы сохранить свою собственную сущность до конца отпущенного богами срока. В аккерийце несомненно было что-то еще, а вот что, она не могла понять; не могла и назвать, а могла лишь почувствовать. Она прикрыла тяжелые веки, на миг только погрузившись во мрак, а когда усилием снова приподняла их, то увидела колосса, воздвигшегося в её крохотной каморке и едва не проткнувшего головой трухлявые доски потолка. Хотя поначалу он чуть было не сверзился на пол, ибо макушкой действительно врезался в потолок - перед глазами сразу замелькали разноцветные круги и искры, колени подогнулись на ногах все же сумел устоять. На выдохе задержав дыхание, он восстановил равновесие (пока не то, Великое, а самое простое, но ведь это было только начало), качнувшись, обвел слегка помутившимся взором низины владения, представлявшие собой всего-то одну темную комнатушку, где он провел последние семь дней и ночей, и победно посмотрел на свою спасительницу.
