, а исчерпывает их
многими единицами.
Вместо этого Гегель делает следующее умозаключение:
«Личность государства действительна только как одно лицо, как монарх».
Итак, поскольку субъективность может существовать только как субъект, а каждый субъект только как нечто единичное, то личность государства действительна только как одно лицо. Замечательное умозаключение. С таким же основанием Гегель мог бы сделать умозаключение: так как каждый отдельный человек есть нечто единичное, то весь человеческий род есть только один-единственный человек.
«Личность выражает понятие как таковое, лицо вместе с тем содержит в себе его действительность, и лишь с этим определением понятие есть идея, истина».
Личность без лица есть, конечно, абстракция, но лицо есть действительная идея личности только в своём родовом бытии, в качестве лиц.
«Так называемое юридическое лицо, общество, община, семья, как бы конкретно оно ни было в себе, обладает личностью лишь как моментом, который в нём абстрактен; личность не достигла в нём истины своего существования. Государство же есть именно та целостность, в которой моменты понятия достигают действительности согласно их своеобразной истине».
В этом предложении царит большая путаница. Абстрактными здесь называются юридическое лицо, общество и т. д.,—следовательно, именно те родовые формы, в которых действительное лицопретворяет в реальность своё действительное содержание, объективирует себя, отказавшись от абстракции «лица quand měme [несмотря ни на что]». Вместо того чтобы признать это осуществление лица наиболее конкретным, Гегель выдвигает, как преимущество государства, то, что в нём «момент понятия», «единичность», достигает некоего мистического «наличного бытия». Разумное состоит не в том, что разум действительного лица достигает действительности, а в том, что действительности достигают моменты абстрактного понятия.
«Понятие монарха потому является наиболее трудным для рассудка, т. е. для рефлектирующего рассудочного рассмотрения, что последнее не идёт дальше разрозненных определений и потому знает лишь основания, конечные точки зрения и выведение из оснований. Таким образом, оно представляет себе достоинство монарха как нечто производное не только по форме, но и по своему определению; а между тем, понятие монарха, наоборот, состоит в том, что оно есть не производное, а безусловно начинающее из себя. Ближе всего» (что и говорить!) «с этим совпадает представление, которое рассматривает право монарха как нечто основанное на божественном авторитете, ибо в атом представлении содержится мысль о его безусловности».
