,
слепая субстанция. Мы сейчас познакомимся с другой его действительностью.
§279. «Суверенитет, представляющий собой сначала только
всеобщую
мысль этой идеальности,
существует
лишь как уверенная в самой себе
субъективность
и как абстрактное и постольку не имеющее основания
самоопределение
воли, от которого зависит окончательное решение. Это — индивидуальное в государстве, как таковое, и само государство лишь в этом своём индивидуальном моменте есть нечто
единичное
. Но субъективность в своей истине имеет бытие лишь в качестве
субъекта
, личность имеет бытие лишь в качестве
лица
, и в государственном строе, достигшем реальной разумности, каждый из трёх моментов понятия обладает своей,
для себя действительной
, выделившейся формой. Этим абсолютно решающим моментом целого является поэтому не индивидуальность вообще, а один индивид,
монарх
»
1) «Суверенитет, представляющий собой сначала только всеобщую мысль этой идеальности,
существует
лишь как
уверенная в самой себе субъективность.
Субъективность в своей истине имеет бытие лишь в качестве
субъекта, личность
имеет бытие лишь в качестве
лица
. В государственном строе, достигшем реальной разумности, каждый из трёх моментов понятия обладает для себя действительной, выделившейся формой». 2) Суверенитет «существует лишь как абстрактное и постольку не имеющее основания
самоопределение
воли, от которого зависит окончательное решение. Это – индивидуальное в государстве, как таковое, и само государство лишь в этом своём индивидуальном моменте есть нечто единичное (и в государственном строе, достигшем реальной разумности, каждый из трёх моментов понятия обладает своей,
для себя действительной
, выделившейся формой). Этим абсолютно решающим моментом целого является поэтому не индивидуальность вообще, а один индивид,
монарх
».
Первое предложение говорит лишь о том, что всеобщая мысль этой идеальности, чьё печальное существование мы только что видели, должна быть продуктом самосознания субъектов и, в качестве такового продукта, должна существовать в них и для них.
Если бы Гегель исходил из действительных субъектов в качестве базисов государства, то для него не было бы никакой надобности в том, чтобы заставить государство превратиться мистическим образом в субъект. «Но субъективность»,—говорит Гегель, — «в своей истине имеет бытие лишь в качестве субъекта, личность имеет бытие лишь в качестве лица». Это также является мистификацией. Субъективность есть определение субъекта, личность — определение лица. И вот, вместо того чтобы брать их как предикаты субъектов, Гегель делает из предикатов нечто самостоятельное и затем заставляет их мистическим образом превращаться в субъекты этих предикатов.
