С глубочайшим почтением спешим пригласить вас на особый прием, который состоится ровно через месяц в доме князя Константина Николаевича Елагина.
Вы должны отправиться в столицу в течение пяти дней со дня получения сего письма. Дальнейшие указания Вы получите от Настасьи Павловны Дубровиной, в доме которой Вам надлежит остановиться.
Мы искренне надеемся, что Вы найдете возможность выполнить сии распоряжения и осчастливите столицу своим присутствием».
— Как ты видишь, приглашение без подписи, но поскольку доставлено оно было курьером секретной императорской службы, сомневаться в его подлинности не приходится, — в голосе княжны звучит затаенная грусть.
Я представляю себя на ее месте. Что почувствовала бы я, получив такое письмо? Письмо, в котором мне отдают приказ, не интересуясь моими чувствами и желаниями.
— Что ты намерена делать? — шепотом спрашиваю я. — Поедешь в Петербург?
Хотя вопрос кажется излишним. Вера сама пять минут назад сказала, что просьба императора — закон для его подданных. Ужасное испытание для девушки, всегда старавшейся держаться подальше от двора.
Но княжна отчего-то вовсе не расстроена.
— Нет, Наташа, не поеду!
— Но как же? — не понимаю я. — А гнев его величества?
На ее губах появляется светлая улыбка:
— Есть власть и посильнее императорской, Наташа!
13. Что задумала Татьяна Андреевна?
Для меня понятие «императорская власть», честно говоря, значит не очень много — мы в постсоветской России воспринимаем монархию как что-то давно забытое и почти не нужное. Но я всё-таки замираю от слов княжны и спрашиваю шепотом:
— Сильнее императорской???
Но я сама догадываюсь раньше, чем она успевает ответить:
— Ты собралась в монастырь?
Она кивает.
Я — отнюдь не атеистка, но такое решение, принятое молодой девушкой из богатой семьи, кажется мне странным. Я понимаю — она не хочет ехать в Петербург и становиться игрушкой для мужа-самодура. Но можно же придумать что-то другое…
Вера, должно быть, замечает мои сомнения.
— Нет, Наташа, ты не подумай — приглашение императора здесь ни при чём. Решению мною было принято давно.
Она говорит так спокойно и уверенно, что я понимаю — это не прихоть, не минутный порыв.
— А как же твой дар? Ты сама только что сказала, что хочешь помогать людям?
Она снова кивает:
— При монастыре есть небольшая больничка — там я смогу принести больше пользы. Я и дома старалась лечить с молитвой.
Она светится от счастья, и я понимаю, что ей не нужны ни мои отговоры, ни мои советы. Поэтому просто обнимаю ее и желаю успеха на новой стезе.
