Марк расстроился, потому что лицо Кристины стало совершенно несчастным.
— Иди сюда, — сказал он, притягивая её на свои колени.
Она заплакала, положив голову на его плечо.
— Ты поправишься, — пообещал Марк. — У тебя уже огромный прогресс.
18
С того вечера Кристина каждый день пыталась расстегнуть и застегнуть его пуговицы.
Прогресс был таким стремительным, что доктор Соловьев снова собирался написать об этом в научном журнале.
Кристина была упрямой и целеустремленной, и больше не пыталась прогулять процедуры.
Исправно ходила на массаж и в бассейн, делала лечебную физкультуру и подолгу гуляла по коридорам санатория, опираясь на ходунки.
Перед сном Марк просил, чтобы она почитала ему. Она штурмовала «Евгения Онегина», и к дуэли с Ленским Кристина уже не запиналась на каждом слове.
Быстро уставая, Кристина раздраженно откидывала от себя книгу, и тогда Марк читал ей сам — своего любимого «Заратустру». Под Ницше Кристина быстро засыпала, не вникая в смыслы и подсмыслы.
Она оживала и превращалась в веселого, неунывающего человека, готового каждый день начинать всё сначала. Снова произносила длинные фразы, устойчиво держалась на своих ногах и все реже просила Марка помочь с одеждой. Неприятности вроде разлитого супа или перепадов настроения теперь казались уже сущими пустяками, по сравнению с тем, что прежде Марку приходилось кормить её с ложечки.
— Платоническая страсть — это оксюморон, — заявила она однажды, отложив Пушкина в сторону.
От неожиданности Марк едва не рассыпал таблетки.
— О как, — сказал он, протягивая ей ворох разноцветных капсул.
— Оксюморон, — повторила она важно. — Заратустра. Марк Генрихович.
— Я не говорил тебе своего отчества. Вот вода.
Кристина залпом запила лекарства и продолжила торжествующе:
— Гренландия Брик.
— О, господи.
— Васисуалий.
Она засмеялась.
— Ты сейчас заплачешь, — сказала Кристина с упоительным самодовольством.
— И вовсе нет.
— А вот и да.
Кристина встала посреди комнаты на одной ноге, раскинув руки в стороны.
Делала упражнение на равновесие.
Чтобы не продолжать эту унизительную перепалку, Марк наклонился и поцеловал полоску живота под задравшейся вверх футболкой.
Он уже сто раз видел Кристину голой, когда помогал ей купаться или переодеваться.
Она никогда не стыдилась своей наготы, доверчиво позволяя ему ухаживать за собой.
Но прежде это всё было невинно и сдержанно, как бы по делу, да и вообще им обоим было не до сексуальных игр, они оба пытались учиться жить заново.
