Поединок из оружного боя превратился в борьбу. Рыцарь сделал несколько рывков, убедился, что не может освободить свое оружие, выпустил его из рук и ударил Конана рукой в латной перчатке. Удар рассек киммерийцу бровь и заставил отшатнуться. Рыцарь размахнулся снова, но Конан бросился вперед, отбросив оружие в сторону, обхватил рыцаря руками, напрягся, оторвал его от земли и швырнул на землю.
Не дав ему опомниться, Конан тут же бросился на него сверху, заломил руку, взвалил себе на спину и побежал к своим. Стрелы били ему вслед, рыцарь дергался и ругался. Лучники Коринфии тоже начали стрельбу, и под их стрелами дрогнули офирские стрелки, кто из них падал, пронзенный стрелой, кто бежал назад, кто просто не мог стрелять в суматохе. Но офирская конница уже настигала Конана. Он задыхался под тяжестью рыцаря и слышал за своей спиной топот коней.
— Бросай, не успеешь! — кричали с коринфийской стороны.
Конан свалил рыцаря под копыта настигающих его лошадей и стремительным броском ушел в засеку. На выходе ему сразу подвели лошадь, и он поскакал прочь. Офирские конники прорывались сквозь завал, другие растаскивали стволы, чтобы освободить проход. Офирские военачальники вновь организовали своих стрелков, те под прикрытием щитоносцев вышли к завалу и снова повели стрельбу.
Мелкие отряды офирцев просачивались через лес справа и слева от завала. Пардик скомандовал отступление. Коринфийские лучники отбили охоту у самых быстрых офирских наездников преследовать их малыми силами, поэтому отступили в полном порядке.
— Ну и как тебе этот Неуязвимый? — спросил сотник подъехавшего Конана.
— Проклятая магия, — проворчал Конан, — я как будто по скале бил секирой. Ладно бы это были просто непробиваемые доспехи, но мои удары должны были сбить его с ног, даже не пробив доспехов.
— Это я и так понял, — возразил сотник, — меня больше волнует — как мы будем его сдерживать в день большой битвы?
— Да так же, — усмехнулся Конан, — ему можно спутать ноги, можно накинуть полотнище ткани на голову, можно удержать алебарду и не дать сражаться… Если он Неуязвимый, то достаточно легко будет с ним справиться, не уязвляя его!
— Видишь ли, если он будет снова действовать в одиночку, то да. Но я полагаю, что он уже наигрался в неуязвимость и будет идти в бой не в одиночку, а во главе отряда, да под прикрытием лучников. Именно для того, чтобы сокрушать наши ряды, не опасаясь попасть в какую-то ловушку. И мне становится не по себе, когда я представляю себе, как он вломится в строй нашего пешего ополчения… А этого не избежать, потому что в поле наша конница не сдержит офирскую. У нас здесь всего шесть сотен воинов, остальные — ополченцы. Среди них есть неплохие наездники, стрелки, но сражаться в конном строю они не приучены. Я пытаюсь использовать их в засадах, для того, чтобы гонять мелкие отряды офирцев. Но в поле, если придется бросить их в сшибку грудь на грудь, они просто полягут, и все.
