Черноволосый мужчина, который ранее кормил меня с ложки, я до сих пор не знаю его имени, сказал, что это лекарь.
— Он осмотрит тебя.
Лекарь представился:
— Эльриэль.
Вежливо поклонился мне и подошёл к кровати, простер ладони над моим телом, которое опять не подавало признаков жизни. Я попробовала пошевелить руками, они немного поддавались, но не так, как бы мне хотелось. Лекарь поводил руками вдоль моего тела, остановился над горлом, потом провел рукой над головой, остановился, убрал руки.
— В целом ничего страшного, общая слабость организма, я влил немного энергии. Но вот с горлом что-то не то, я пока не понял. Ты не могла бы открыть рот? — Я послушно открыла рот, врачей я уважала. Он посмотрел мне в рот провел еще раз руками, нахмурил брови. Когда он был так близко, я рассмотрела, что у него странные жёлтые глаза. Всё-таки эльфу было явно за восемьдесят лет, хотя кто их знает, сколько они здесь живут. — У нее совсем повреждены голосовые связки и, возможно, давно. Она не может говорить.
Черноволосый мужчина замер, дернулся ко мне, повернулся к лекарю и спросил:
— Это излечимо?
Лекарь замялся и ответил:
— Я не знаю, давно не сталкивался с таким. Обычно все проблемы решаются сразу, здесь же всё запущено. Посоветуюсь со своими коллегами, возможно, даже напишу письмо к магистру, но обещать ничего не могу. Чем дольше болезнь длится, тем сложнее поддается лечению… До встречи! — попрощался он, развернулся и вышел из комнаты. Мужчина устало присел возле меня на стул и сказал:
— Сейчас принесут покушать, если тебе что-то надо, можешь обращаться ко мне мысленно.
Нахмурила лоб и попыталась сформулировать мысль, что я жутко хочу помыться и в туалет, или в другой последовательности. И у меня получилось! Это магия, детка! Мужчина тут же встал и дернул за звонок, находящийся рядом с дверью, прибежала всё та же маленькая девочка:
— Приготовить ванну! — приказал, девочка убежала.
Подхватив меня на руки и завернув в одеяло, понёс меня из комнаты, быстро донес до двери, открыл, аккуратно занес свою ношу и посадил на стульчик:
— Сейчас придут служанки и вымоют тебя, — и вышел.
Довольно скоро пришли две женщины, обе были в возрасте, лет по 40–50, аккуратно вытащив меня из одеяла, посадили на унитаз справить нужду. Они почему-то смотрели на меня с жалостью в глазах. Сняв меня с унитаза и раздев, меня стали мыть. Они молчали, да и мне сказать нечего. Как же это противно — ощущать свою полную беспомощность! Женщины в четыре руки быстро вымыли меня и вытащили из ванны, посадили на скамейку, вытерли, надели чистую сорочку, расчесали волосы. Они, в смысле волосы, оказались у меня очень длинными и светлыми. Одели меня в халат, обули в мягкие тапочки, которые напоминали теплые носки с подошвой. Когда женщины со мной закончили возиться, то вышли.
