На всякий случай генерал запомнил их все.
Фамилия Джереми — Бригс.
Попросив сына трактирщика принести ему кружку пива, Трапп сломал сургучные печати на двух письмах — одном к женщине, другом к мужчине. За исключением имен в приветствиях, они были абсолютно идентичными.
Горгулья со смирением и кротостью сообщала об ужасных условиях содержания в ссылке, о своем одиночестве, о своей тоске. Она заверяла адресатов в своей невиновности, убеждала в том, что произошла ужасная ошибка, и что все её молитвы лишь о здоровье, благополучии и счастье Его Величества.
Об опальном, но все еще великом генерале в этих письмах не было ни слова.
Перечеркнув написанное в на одном из листов, он приписал снизу по нескольку строчек от себя, переписал адрес и запечатал трактирным сургучом.
— Гиацинта, король-щенок действительно любил вас?
— Вы сомневаетесь в этом?
По ту сторону длинного стола она вся сверкала. Сверкало её колье, и крупные серьги, и диадема в высокой прическе.
Торжественное черное бархатное платье оттеняло искусственную белизну её кожи.
Генерал после возвращения из деревни принял в огороде летний душ, вода которого нагрелась за день на солнце, и теперь щеголял все еще мокрыми волосами и изрядно потрепанной рубашкой.
— Вы закончили с ужином? — спросила горгулья.
— Предположим, — предчувствуя подвох, осторожно ответил генерал.
— Тогда прошу за мной.
Гематома встала и направилась в сторону кухни.
Трапп молча последовал за ней, гадая про себя, что могло заставить гербициду навестить это помещение для прислуги.
Её горничные, хихикая, притащили большое зеркало.
— Сюда. — Гиацинта указала Траппу на колченогий табурет.
Пообещав себе, что не доставит ей удовольствие своими расспросами, он также молча повиновался.
— Как давно вы видели свое отражение, Бенедикт? — спросила горгона.
Она пропустила сквозь пальцы его пряди.
— Как длина ваших волос может быть больше, чем у дамы?
Он широко улыбнулся.
— Полностью доверяюсь вам в этом вопросе, дорогая. Только не посыпайте меня белилами.
Она дернула его за ухо.
— Не крутитесь. Девочки, а вы пока приведите в порядок башенку генерала Траппа.
— Но Эухения…
— Держу пари, что она не блещет в уборке.
Гиацинта уверенно защелкала ножницами. Скосив глаза вниз, он увидел на полу угольно-черные пряди с редкими вкраплениями седины.
— Кажется, вы знаете, что делаете.
— О, у меня же два брата. Я стригла их с детства.
— Я слышал только об одном. Антуане, кажется.
— Да. Это мой старший. Есть еще и младший. Ему сейчас шестнадцать, — на крохотную секунду её голос дрогнул, и в нем послышалась нежность и обеспокоенность.
