Некоторых синиц, чтобы легче было отличать их друг от друга, я метил сам. Пойманной в ящик-ловушку птичке я чернилами (красными или фиолетовыми) ставил пятно на грудке или окрашивал белые щечки. Такая окраска, если не было оттепели, держалась по месяцу и дольше.
Любопытно было смотреть, как синицы с тревожными криками разлетались от своей подруги с намалеванными красными щечками. Впрочем, уже через несколько дней к ней относились, почти как обычно.
Эти отличия позволили мне установить у синиц некоторые постоянные привычки. Так, большинство их изо дня в день расклевывало корм на постоянных местах, на одной и той же излюбленной веточке вишни или на кусте смородины. Случайно севших здесь других синиц они сгоняли.
Кроме больших синиц, на кормушку прилетали изредка и другие синицы — гайки, московки, лазоревки. Долгохвостые синицы хотя в саду и бывали, но держались только на вершинах высоких деревьев и к кормушке не спускались.
Я подсмотрел повадки больших синиц-пухляков во время еды. Большие синицы никогда не брали за один раз более одного семечка конопли, а гайки набирали в рот по три и четыре семечка, затем прятали их в щелки под кору деревьев. Но эти запасы они нередко, повидимому, забывали.
Коноплю гайки ели так же, как и большие синицы: садились на тонкую горизонтальную веточку и, зажав семечко между пальцами ног, проклевывали в семечке отверстие и через него добывали мякоть.
Совсем иначе ели корм снегири. Они ели всегда тут же, сидя на краю поддонника. Коноплю и подсолнух вместе с шелухой брали в рот целиком и потом краями клюва и при помощи языка раздробляли их. Хлеб и сыр снегири почти не ели.
Большие синицы очень любили клевать кости. Я подвешивал кости на веревочке, и синицы, нередко повиснув вниз головой, старательно выклевывали остатки мяса или мозга. Если кость была большая, то на нее садились две-три синицы. Обычно они ссорились и гонялись одна за другой.
Я заметил, что синица, гонявшая всех своих товарок сегодня, сохраняла свое превосходство над ними и в следующие дни. Но иногда ей давали отпор, и первенство переходило к другой синице. Но не надолго. Уже через несколько минут взбунтовавшаяся синица снова подчинялась первой.
Ссоры у синиц возникали больше всего из-за корма. И не только между собой они ссорились, но и с птицами других пород.
Снегирь, усевшись у корма, не подпускал к нему ни своих товарищей, снегирей, ни синиц. Он угрожающе прыгал в сторону врага, вытягивал шею и «жукал» — шипел. Синицы обычно уступали, хотя другой раз и успевали схватить какое-нибудь зернышко.
