– Что касается смокв, – оживился богослов, – вчера мне попалось интересное толкование аввы Феона на притчу Августа о смоковнице, где он сравнивает её с Римом…
Логик открыл было рот – и поперхнулся.
– Иногда фига – это просто фига, – сказал он, откашявшись. – Давайте, что-ли, в самом деле попробуем плоды на вкус, а то наша беседа стала пресноватой.
– Тому виной неудачно избранная тема, – заметил сириец. – Что касается обсуждавшегося опуса, его цель кажется мне странной и непонятной, – добавил он.
– Но что страннее, что непонятнее всего – не удержался Аркисий, – это то, как авторы могут брать подобные сюжеты. Во-первых, пользы отечеству решительно никакой. Во-вторых… – он запнулся, потом решительно махнул рукой, – но и во-вторых тоже нет пользы. Просто я не знаю, что это…
– Ах да, – Световит звонко хлопнул себя по лбу. – Я хотел переговорить с высокоучёным Номом по одному вопросу. Мы присоединимся позже, – бросил он логику и богослову.
Феомнест кинул на него странный задумчивый взгляд и вышел. Следом прошлёпал босыми ногами сириец.
Световит прислушался к шагам. Когда те затихли, он повернулся к Аркисию, сидящему на ложе.
Старик смотрел на Световита тяжёлым взглядом исподлобья.
– Fac quod debes, – сказал тот на латинском, – у тебя есть три месяца.
– Я не буду разговаривать на языке приказов, – решительно сказал старый учёный. – В любом случае, я ничего не должен. Принуждение не есть долг, как сказал бы Феомнест.
– Я могу повторить то же самое по-гречески, – холодно сказал Световит, – но смысл от этого не изменится. Ты прекрасно понял, что должен сделать и к какому времени.
– Три месяца? Даже если бы я согласился, это невозможно, – старик выставил перед собой руку, закрываясь от Свентовита. – У меня уходит не меньше недели на маленький рассказ.
– Брось, – резко оборвал его славянин. – Ты ведь написал за месяц ту непристойную повесть, подписанную аравийским именем?
Аркисий посмотрел на того с бессильной злостью.
– Если это тебя утешит, – добавил славянин, – вспомни Овидия. Он тоже пострадал из-за допущенной им непристойности.
– Чрезвычайно лестное сравнение, – сказал Аркисий с горечью, – но неточное. Овидия всего лишь сослали, а не заставляли писать под диктовку офицера Провокации. К тому же Спаситель Август его всё-таки простил.
– Странно было бы, если бы тайная служба была милосерднее самого Господа Нашего, – усмехнулся Световит. – В конце концов, чем ты недоволен? Ты не в тюрьме, не в ссылке. За свою работу ты получаешь вполне приличные деньги. К славе ты не стремился, даже наоборот – скрывал авторство. Страсть к злословию ты удовлетворяешь за наш счёт, причём твои сочинения не передаются тайно их рук в руки, как прежде, а публикуются уважаемыми издательствами…
