Вот почему именно ко мне? Ему что, других номеров мало?
И всё-таки зудящее под кожей беспокойство вынудило выбраться из постели и отправиться проверять этого несносного Оливейра. Единственное, о чём не подумала — своём внешнем виде. Настолько привыкла к майке и шортам, что смена имиджа не отпечаталась в памяти. Так что открылась Рафаэлю воистину развратная картина моего появления. Он так и замер посреди гостиной, вцепившись в свой наполовину развязанный галстук, а направленный на меня взор в один момент вспыхнул оттенками тлеющих угольков. Но и тогда я совершенно не сообразила, что выгляжу излишне откровенно.
— Нет, я, конечно, понимаю, что наглость — второе счастье, — немного охрипшим голосом обратилась к нему, — но, это уже перебор, синьор Оливейра. Вам что, переночевать больше негде? — сонно потёрла глаза, откинув прядь распущенных волос себе за спину.
— Негде, — мрачно заявил на это альфа.
Наконец, перестал бестолково пялиться на меня и вернулся к избавлению от галстука на шее.
— Ваша охрана сняла все номера этого этажа, — пробормотала я устало. — Неужели ни в одном не нашлось места для их вожака? — полюбопытствовала всё так же недоверчиво.
— Сняла, — подтвердил он охотно, снимая с себя и пиджак. — И заняла их все, кроме этого, — и галстук, и пиджак бросил прямо себе под ноги. — И я не их вожак, — принялся расстёгивать рубашку, часть которой пропиталась багровым пятном. — А искать для меня место на ночь вообще не их задача, а твоя, — прозвучало уже откровенным упрёком. — Кто тут из нас двоих занимается организационными вопросами, в конце концов, синьорита Мартинс? — закончил с откровенным раздражением.
Часть пуговичек он успел расстегнуть, а оставшиеся банально отлетели, когда оборотень посильнее дёрнул ткань.
— Может, мне вас ещё раздеть, искупать и спать уложить? — съязвила, рассматривая рваную рану на его боку. — И между прочим, один из номеров как раз вам предназначался, — нахмурилась, подумав, что, кажется, кое-кто принял поведение босса в самолёте совсем не так, как должно. — Ладно, с излишне озабоченными вашей личной жизнью я поговорю утром, так и быть, — вздохнув, приблизилась к нему. — А рану стоит обработать, чтобы быстрее зажила. Глубокая, — вынесла вердикт увиденному.
— И так всё заживёт, — недовольно поморщился на это Рафаэль, окончательно избавляясь от рубашки, вместе с тем скидывая и обувь.
— Да пожалуйста, — пожала плечами в полнейшем безразличии. — Если вам так хочется мучиться всю ночь зудом заживающих тканей, кто я такая, чтобы мешать этому мазохизму? Приятной ночи, синьор Оливейра, — пожелала ему, разворачиваясь и направляясь обратно в спальню.
