— Почему?
— Я думала, так будет лучше, — вздохнула мама.
— Ты думала, что не сказать своему единственному сыну, что ты умираешь, будет лучше? Ты понимаешь, как нездорово и извращенно это звучит?
— Просто я не хотела расстраивать тебя в оставшиеся несколько недель твоих гастролей.
Из моего горла вырвался расстроенный рык.
— Хотя бы раз ты можешь перестать ставить меня или кого-то еще на первое место? Пришло время быть чертовски эгоистичной. Я хочу сказать, что ты... — Закрыв глаза, я все равно не мог заставить себя произнести эти слова.
— Дорогой, у нас еще куча времени, чтобы попрощаться, когда ты вернешься.
— К черту все. Я сейчас же еду домой.
— Нет, Джейкоб, не едешь.
— Послушай, все парни непротив. Черт, даже Рис готов воспользоваться своими знаниями из юридической школы, чтобы пободаться с руководством, если те начнут возмущаться.
— Я пока что еще твоя мать и говорю «нет».
Меня душили мучительные рыдания. Я крепче прижал телефон к уху, пытаясь совладать со своими эмоциями и рассудком.
— Но нам осталось не так много времени вместе. Как ты можешь быть такой жестокой, черт возьми, и отказывать мне всего в одном мгновении с тобой?
— Джейкоб, у тебя абсолютно отвратительный язык! — проворчала она.
— Хватит! Я не хочу слышать о том, как неправильно я себя веду, понятно?
— Послушай, дорогой, сейчас для всех трудные времена. На тебя работает множество людей, и они, как и их семьи, зависят от тебя. — Когда я начал возражать, она вздохнула. — Я сейчас разбита, дорогой, — эмоционально и физически. Я не хочу, чтобы ты видел меня такой. Еще до того, как я узнала наверняка, что это последняя стадия, я на всякий случай снова начала лечение. Меня это подкосило. Так что дай мне несколько недель, хорошо? — На ее всхлипываниях я и сам сломался. — Дорогой, мне больше всего на свете хотелось бы пожить еще месяц или два, чтобы просто побыть твоей мамой и позаботиться о тебе, прежде чем тебе придется заботиться обо мне.
По моим щекам заструились слезы, когда я подумал обо всем, через что она прошла, только чтобы побыть для меня мамой.
— Зачем тебе все это?
Она усмехнулась.
— Джейкоб, нам с тобой двоим знакомо это упрямство, помнишь?
— Я люблю тебя... Боже, как же я люблю тебя, — прорыдал я.
— Я знаю, малыш. До самых до небес, да?
Я так отчаянно плакал, что не мог ответить. Хотя она меня и не видела, я согласно покачал головой на фразу, которой она научила меня в детстве.
— Ты знаешь, как сильно я люблю тебя, Джейкоб?
