Совсем другое дело – ситуация неопределенности как таковая, если мы ее сознаем. Мы понимаем, что находимся в неопределенности: здесь «да» и «нет» идут рука об руку и на равных правах и все комбинации из утверждений и отрицаний не значат ничего определенного. Поэтому наиболее адекватным ответом и является здесь: «не знаю».
Неопределенность является частным случаем неизвестности. Последняя далеко не всегда возникает в результате нашей потребности знать что-либо. Чаще всего она является независимо от нас и всегда вопреки нашему желанию: мы жаждем известного, а не того, что такое неизвестность. Она предстает как суверенная действительность, не менее фундаментальная, чем бытие или небытие (ничто). Как таковая она окружает и пронизывает все, что существует и все, что не существует и не зависит от нашего познания. Не исключено, что и бытие, и ничто также пронизывают ее, правда, неизвестно каким образом. Вопрос о знании неизвестности – чрезвычайно сложный, возможно, самый сложный вопрос. По определению знать неизвестность невозможно. Но мы, так или иначе, вмещаем ее в себя, живем в неизвестности, а не только в мире объектов и того, чего нет, скажем, в воспоминаниях о канувшем в прошлое. Поэтому если мы и знаем неизвестность, то совсем не так, как мы знаем предметную действительность или математику. Если отождествить неизвестность с неопределенностью, то тогда можно сказать, что все наше познание имеет своим предметом неизвестность, к которой тянется наш пытливый ум. Познание – наши интеллектуальные зубы. Недаром есть выражение «грызть гранит науки». Но ухватить неизвестность и выгрызть из нее хотя бы маленький кусочек ее самой как неизвестности никому, судя по всему, пока не удавалось. Мы выхватываем то, что было еще не познано, но уже было до познания в виде бытия (объектов) или его отсутствия (ничто).
Эти философские рассуждения можно вести до бесконечности, что, конечно, не входит в мою задачу. Но важно подчеркнуть связь вопроса о разуме, мышлении и знании с самыми глубокими проблемами мира, в котором мы родились и живем. Чтобы закончить вопрос о неизвестности в ее связи с познанием, ограничимся следующим: про неизвестность как особую действительность можно сказать все, что угодно. Для нее ничего не значат ни наше «да», ни наше «нет», ни наше «не знаю», ни наше «знаю». Но мы знаем, что такое неизвестность по особого рода трудно рационализируемому опыту, по своей психической реакции на нее, по переживанию ее, когда мы сталкиваемся с нею. В этом опыте много темного, поэтому мы одновременно и знаем, и не знаем, что это такое. Возможно, единственное, что мы получаем в результате опыта пребывания или общения с неизвестностью – это истинное или ложное
