— Поедатель должен быть уничтожен, Белигус, — отчеканила старуха, глянула на бога мертвых холодным взглядом.
Анубис отвел глаза:
— Нужно изучить старые записи. Время ещё терпит.
— Да, записи... — Шимасса вновь начала погружаться в какие-то свои воспоминания.
Тяжело вздохнув, Анубис поднялся. Кресло за его спиной треснуло, осыпаясь трухой. Помолчав, повелитель пустыни неуверенно заговорил:
— Тогда я пойду...
— Иди, мой старый друг.
Анубис не шелохнулся. Наблюдая, как Шимасса безразличным взглядом таращится перед собой, бог загробного мира заговорил чуть быстрее обычного, начал медленно отступать:
— Базолг!
— Да, Повелитель! — подскочила к Анубису первый гвардеец, упала на одно колено, прижимая к груди разбитую вазу.
Продолжая пятиться, контролируя замыленный взгляд царицы ужасов, Анубис затараторил:
— Шима, я тут это, вазу случайно разбил. Твою. Ну, ту самую. Шел мимо... Короче, как-то так всё получилось.
Отрешенный до этого момента взгляд старухи, словно часовой механизм, стал возвращаться в реальность при словах «разбил», «вазу», «ту самую». В помещении чересчур ощутимо стало ... тревожно. Не теряя больше ни секунды, Анубис внезапно пнул под мягкое место своего первого гвардейца, отправив ту в короткий полет. Уже скрываясь в портале, бог загробного мира услышал звук приземления и громкий треск окончательно разбитой посудины. Мысленно поставив себе «пять» за четкий пинок, повелитель мертвых от греха подальше быстро скрылся в межпространственной воронке. В воцарившейся тишине зала, очень медленно, слово за словом, прозвучал абсолютно сухой, безжизненный, лишенный всяческих эмоций старческий голос:
— Что. С моей. Вазой?
Базолг ощутила, как пространство начинает давить на неё. Жалобно заскрипели доспехи, любимый клинок девушки внезапно согнулся, превратившись в подобие какой-то тяпки. Понимая к чему всё идет, Базолг в ужасе запричитала, бросилась к трону:
— Госпожа—а! Я не виновата—а, это всё о—он! Повелитель ш—шёл мимо и разби—ил, — сдавала с потрохами Анубиса верный гвардеец. — Пощадите—е...
Сбавив скорость, я аккуратно двигаюсь в толпе. Ощущения, что попал в вестерн. По-другому описать происходящее вокруг не получается. Слева и справа вдоль центральной, как я понял, улицы тянутся маленькие домики. Домики с кривыми козырьками, верандой и дверьми нараспашку. Сама же улица метров двадцать в размахе, битком набита... вот так и хочется сказать людьми. Нет, кем угодно, но не людьми. Местные неконтролируемым потоком снуют по ней взад—вперед. Погруженный в гул сотен голосов, я периодически уклоняюсь от закованных в броню многочисленных путников. Никого из них не заботит, что кувалда в руках или дубина на плече может с легкостью покалечить соседа. Думается мне, причина в уровнях. Чем выше левел проходящего, тем шире на его лице пренебрежительная ухмылка. С завидным постоянством «малыши» вроде меня по неосторожности отхватывают дубиной. Кто-то пытается взбухнуть и тут же затыкается, соображая, на кого нарвался. Кому-то сносят голову с плеч.
