А еще здесь были женщины. Такое количество обнаженных женщин, что выделить какую-то одну просто не представлялось возможным. Смуглые, курчавые тариски, такие гибкие, что об их мастерстве экзотического танца ходили легенды. Белокожие и крепкие, рослые ска-ри, непревзойденные воительницы не только на поле боя, но и в постели сумевшего их покорить мужчины. Огненные ююн[9], шустрые и ловкие, настоящие мастерицы игр языка и рта.
— Вот, принимай новенькую, Гоц’Ри.
Киирис так увлекалась, что не заметила, как «тень» подтолкнула ее прямиком к здоровенному мужику. Тот охотно «распахнул объятия». Киирис стало противно от одного лишь прикосновения покрытых густыми жесткими волосами рук. А еще от него до тошноты воняло совершенно не приличествующей мужчине цветочной водой.
Гоц’Ри схватил ее за рог, потянул назад, вынуждая смотреть прямо ему в лицо. На месте одного глаза была криво заштопанная рана, кое-где покрытая засохшей слизью.
— Что ты за холера? — Он озадаченно потер оба подбородка, крякнул и одним резким движением сорвал с новенькой ее хламиду. — Ну, сиськи как у обычной бабы. Это какой же теург осчастливил и которого из наследников?
Вспоминая о том, как еще минуту назад желала избавиться от грязного тряпья, Киирис от всей души прокляла богов и их ядовитое чувство юмора. Она попыталась прикрыться, но Гоц’Ри опередил ее. Невесть откуда выудил тонкий, обернутый кожаной лентой прут — и ударил мейритину по рукам. Да так мастерски, что одним махом перетянул обе ладони.
— Я тут гляжу на все, на что пожелаю, — не без гордости заявил толстяк. — Захочу — будешь в таком виде передо мной весь день стоять. А то гляди-ка, стесняется она.
— Заморская диковинка, — не преминула ответить этара. — Император велел привести ее в порядок. Видел бы ты, как она на него набросилась — чуть не отдалась хоть в зад, хоть в перед.
Киирис зажмурилась, опустила руки, невидящим взором разглядывая вызванное ее появлением столпотворение. Девушки, толькочто занятые своими делами, собирались вокруг нее, образуя плотный круг, будто боялись, что жертва сбежит раньше, чем они насладятся травлей. И всех этих южанок, северянок и островитянок объединяло одно: каждая видела в ней соперницу. И каждая желала смерти.
— Заморская диковинка, значит?
Хрустальный и чистый, словно горный родник голос, был до омерзения холодным. Он зазвенел над головами наложниц — и те, склонив головы, расступились, пропуская в круг безупречную ослепительную красавицу-иникеру
