— «Уважаемый начальникъ!» — прочиталъ онъ заголовокъ. — Ну, тутъ личное, — немного замялся онъ, — очень онъ хвалитъ нашу школу. А вотъ дальше онъ пишетъ о себѣ.
— «Кажется, хозяинъ мною доволенъ… — снова прочелъ онъ, — говоритъ, что въ прошлый мѣсяцъ маслобойня дала хорошій выходъ». Онъ по маслодѣлію, — коротко объяснилъ Драбкинъ. — «Жить здѣсь очень скучно… — прочелъ онъ, — глухо здѣсь. Хозяева всю зиму живутъ въ городѣ. Я совсѣмъ одинъ. Книгъ мало. Здѣшнимъ людямъ нѣтъ дѣла до идей. Рабочихъ на фермѣ девять. Трое пьютъ, другіе копятъ деньги. Чѣмъ зарабатывать, — имъ все равно, земледѣліемъ, промысломъ, лавкой, лишь бы прибавлялось въ банкѣ. Я тоже хотѣлъ копить, но приходится посылать мамашѣ. Мамаша прислала письмо, пишетъ, что жалованье маленькое, только тридцать долларовъ, говоритъ: „въ городѣ тебѣ бы дали хорошее мѣсто, ты образованный, непьющій!“
Отъ этого письма я упалъ духомъ. Но потомъ я вспомнилъ ваши слова, что вы говорили о земледѣліи, что земледѣліе есть наша миссія и самое благородное занятіе, и я опять укрѣпился и рѣшился съ Божьей помощью оставаться на фермѣ и держаться за земледѣліе, а тамъ будетъ, что Богъ дастъ. И не правда ли, дорогой учитель, что земледѣліе основа жизни общества?…»
Письмо было написано по-англійски, но Драбкинъ чрезвычайно искусно переводилъ его на русскій языкъ, сохраняя даже всю наивность и непосредственность юношеской души, выливавшейся изъ этихъ строкъ. Рулевой и еще одинъ недавно пріѣхавшій инженеръ плохо понимали по-англійски. Впрочемъ, почтенный директоръ вообще славился своимъ многоязычіемъ, которое онъ упражнялъ столько лѣтъ во время педагогической дѣятельности среди разношерстныхъ элементовъ нижняго Нью-Іорка. О немъ даже говорили, что онъ одновременно думаетъ на трехъ языкахъ.
— А сколько бы ему дали въ городѣ? — невинно спросилъ Косевичъ.
— Долларовъ шестьдесятъ, я полагаю! — сказалъ Драбкинъ. — Нашихъ молодыхъ людей цѣнятъ вездѣ! — прибавилъ онъ съ прежней гордостью. — А немного погодя и сто дали бы!
— Отлично! — согласился Косевичъ. — Значитъ, по вашимъ совѣтамъ, онъ понижаетъ свой жизненный уровень! — неожиданно прибавилъ онъ.
— Какъ понижаетъ? — съ недоумѣніемъ спросилъ Драбкинъ.
— Конечно, понижаетъ! — засмѣялся Косевичъ. — Онъ живетъ въ глуши, безъ книгъ, съ людьми, которымъ нѣтъ дѣла до идей, а получаетъ жалованья вдвое меньше!
— Пускай! — возразилъ Драбкинъ немного упрямымъ тономъ. — Зато онъ ушелъ изъ безплоднаго города къ плодородному труду земли!
