Здѣсь въ Ноксвилѣ было столько простора, зелени и тишины. Люди работали и здѣсь, но никто не бѣгалъ и не суетился на спокойныхъ поляхъ и широкихъ улицахъ маленькаго городка.
— Какъ хотите! — громко сказалъ докторъ Бугаевскій, обращаясь къ своему сосѣду черезъ столъ и тоже отодвигая свой стаканъ. — А все-таки они сдѣлали хорошее дѣло.
Они — это былъ благотворительный комитетъ.
Группа интеллигентовъ, привыкшихъ къ русской широтѣ мысли и разучившихся даже понимать многіе человѣческіе предразсудки, относилась съ нескрываемымъ презрѣніемъ къ кучкѣ разбогатѣвшихъ банкировъ, которые перенимали, утрируя, чванныя замашки американскихъ денежныхъ богачей и готовы были купить себѣ рыцарскую генеалогію и гербъ, по примѣру Асторовъ и Вандербильтовъ.
Они ежедневно воочію убѣждались, что высохшія души капиталистовъ не могли и не хотѣли создать ничего, кромѣ толпы чиновниковъ и стада зависимыхъ, вѣчно опекаемыхъ кліентовъ, и даже сотни тысячъ и милліоны долларовъ, которые ежегодно тратились въ европейскихъ кварталахъ Нью-Іорка и Филадельфіи на благотворительныя цѣли, не могли заставить ихъ измѣнить свое мнѣніе.
Но докторъ Бугаевскій чувствовалъ себя гораздо счастливѣе въ Носквилѣ, чѣмъ въ Нью-Іоркѣ, и ему невольно думалось, что колонисты и жители городка должны чувствовать то же самое.
Человѣкъ, сидѣвшій противъ Бугаевскаго, поднялъ голову, смѣрилъ словоохотливаго доктора недружелюбнымъ взглядомъ и опять потупился. Онъ былъ узкоплечъ, тщедушенъ, съ несоразмѣрно большой головой и широкимъ лицомъ, покрытымъ трех-дневной черной щетиной. Изъ всѣхъ участниковъ торжества онъ одинъ не обнаруживалъ особой веселости и охоты къ разговору съ сосѣдями. Онъ, впрочемъ, все время бормоталъ какія-то слова, но они, очевидно, не назначались для посторонняго слуха. Если кто-нибудь дѣлалъ попытку привлечь его къ общему разговору, онъ отвѣчалъ злобной гримасой и еще ниже опускалъ свое плоское лицо.
Это былъ инженеръ Воробейчикъ, полупомѣшанный изобрѣтатель, который восемь лѣтъ тому назадъ продалъ желѣзнодорожной компаніи за пятьсотъ долларовъ и небольшую ренту новое приспособленіе въ воздушномъ тормазѣ. Исторія Воробейчика была очень проста и вмѣстѣ полна несообразностей. Даже его фамилія была несообразная, русская и вмѣстѣ съ тѣмъ такая, которая ясно обнаруживала его еврейское происхожденіе, ибо истинно русскій человѣкъ можетъ называться Воробушкинъ или, если хотите, Горобчикъ, но никакъ не Воробейчикъ.
