– Привет, Ангелёнок! – сказал Митя.
– Митюша! – Лина всегда приветствовала мужа таким удивленно-радостным тоном, будто никак не ожидала, что он ответит. – Только что звонила тебе на работу, а Стелла сказала, ты уже ушел.
– Совершенно правильно сказала. Скоро буду. Ты вещи уложила?
– Да, но… Вообще-то… По-моему, нужных вещей так много, что…
– Всё с тобой ясно, – усмехнулся Митя.
Он готов был голову дать на отсечение, что жена попросту позабыла про багаж, спохватилась лишь пару минут назад, и сейчас пытается сообразить, что засунуть в чемодан.
– Приеду, разберемся, – пообещал он.
Оторванность Лины от мира поражала воображение. Она могла отправиться в магазин за молоком и притащить полную сумку разных продуктов, за исключением молока. Могла выйти из дому и через час вернуться, потому что забыла, куда и зачем пошла.
Ангелина постоянно оставляла на кассе сдачу, теряла ключи, кошельки, зонты и перчатки. На ней не жили часы и украшения: она носила их не дольше месяца, а потом часы останавливались, замочки сережек ломались, звенья цепочек рвались, кольца слетали с пальцев.
Готовить его жена научилась совсем недавно – и теперь Митя учился есть то, что она пыталась сварить, потушить или пожарить. Самое парадоксальное заключалось в том, что иногда это бывали обалденно вкусные блюда, а иногда несусветная гадость. Просто Ангелина могла решить, что в мясное рагу непременно стоит добавить ананас, а в пирог с яблоками – тертый сыр.
Ко всем странностям жены Митя относился с полным пониманием, не раздражаясь и ничему не удивляясь. Он ясно сознавал, что ему выпала редкая миссия – жить с гением. Его жена была художницей, и он точно знал, что никто из современных живописцев не может сравниться с нею силой таланта. Хотя похвастаться широкой известностью Лина пока не могла, Митя был убежден, что все еще впереди.
То, что Ангелина обладает огромным, удивительным даром, он понял давно, впервые увидев ее картины, когда они оба были еще студентами. Она писала так глубоко и верно, что Митя буквально кожей ощущал ее талант, преклонялся перед отчетливой жизненностью манеры. Он благоговел перед нею и считал своим долгом оберегать от внешнего мира. То, что образы, рождающиеся в голове у жены, не могли ужиться с уборкой, кастрюлями и обеденным меню, Митя находил вполне естественным.
Он решил поехать отдыхать, главным образом, из-за нее. Сам тоже не был в отпуске три года, но абсолютно не печалился по этому поводу, с головой погрузившись в работу, которая приносила удовольствие, а в последнее время еще и хороший доход.
