Флоггер ударил сильнее, каждый удар приносил вспышку боли, которая жалила и обжигала ее все сильнее, до тех пор каждый нерв, казалось, не был поглощен желанием. Но она не могла, не могла кончить. Рона захныкала.
— О, пожалуйста…
Он негромко рассмеялся, и этот тихий звук подействовал на нее, словно он ущипнул ее за клитор.
Крепко сжав руки в кулаки, она зависла на самой грани, боль и удовольствие сплелись так крепко, что, казалась, она просто могла умереть.
— Хорошо, милая, — прошептал он.
О, Боже, ощущения, которые дарили его слова. Пот сбегал дорожками по ее спине, она напрягалась, стремясь к кульминации, которой не могла достигнуть.
И затем он громко произнес — о, очень громко:
— Давай послушаем, как ты кричишь, зверушка.
Вибрации внутри нее и вокруг ее клитора стали невероятно мощными, и флоггер хлестнул по ее груди.
Она взорвалась. Волна за волной, пылающее удовольствие охватывало каждую клеточку ее тела, заставляя содрогаться, как тряпичную куклу. Ее ноги подогнулись.
— Очень хорошо, — сказал он, и вибрации возобновились. После того как сильнейшие спазмы скручивали ее тело в мощнейшем удовольствии, она не могла двигаться, а лишь ощущать теплую волну удовлетворения. Когда все кончилось, она обмякла, повиснув на цепях. Ни единой мысли в голове. Удовлетворенная. Ошеломленная.
Рона едва заметила, что Саймон снял с нее все приспособления, расстегнув ремни на ее бедрах, а затем освободил от ошейника. Голова ощущалась слишком тяжелой, чтобы держать ее вертикально. Поэтому Рона опустила ее на прикованную руку.
— Подожди еще минуту, барышня, — он освободил ее запястья и поймал за талию, когда она начала сползать на пол. Секунду спустя ее мозг стало подбрасывать на виражах, словно на американских горках. Она изумленно моргнула — он меня несет на руках? — и уставилась на жилистую шею и твердую челюсть. Руки с каменными мышцами прижимали ее к твердому плечу. Ее окружал тонкий мускусный аромат одеколона. Смущающее чувство хрупкости ее положения смешивалось с чудесным ощущением, что ее лелеют.
Давно он не нес на руках такую красивую женщину. Чувствуя, как Рона прильнула к нему всем телом, Саймон задумался, будут ли их характеры так же хорошо подходить друг другу. В этом не было логики, но внутренний голос подсказывал, что он был прав в своих предположениях.
Он сел в ближайшее кожаное кресло и поудобнее устроил Рону у себя на коленях. Ее мягкая попка прижалась прямо к его мучительно отвердевшему члену, и она, очевидно, почувствовала это.
