— Ты станешь одним из них, — причитала шепотом несчастная женщина.
— Нет! — отвечал неуклонно мальчик. — Я превзойду его во всем, а потом убью. Мы оба сбежим. И будем бороться против Короля Злого. Это правда, что в стране светлых эльфов небо не красное, а лазоревое?
Он вскидывал голову, как норовистый молодой конь, но выглядел еще как несмышленый жеребенок.
— Правда, сынок, правда, — ласково отвечала мать, утирая выступавшие слезы длинным рукавом лилового платья. Разряженная в шелк и бархат, птица в золотой клетке, а хозяин — плотоядный вероломный кот. Семарглы видели сотни таких же, но никогда не имели права вмешиваться. Так заставляло само мироздание. Последствия сиюминутного блага в масштабе вечности слишком часто означали грядущую катастрофу…
— Значит, мы оба его увидим! — уверенно отвечал мальчик. В нем жила надежда, негасимая и непоколебимая. Он верил в лучшее, порой представляя, что однажды сумеет победить самого Короля Злого, того, кто заставил так страдать мать, ведь по вине его походов она попала в плен.
Отец происходил из темных эльфов — элитная гвардия самого Короля Злого, титулованный темный граф. Мать же досталась ему как трофей в одном из набегов на владения светлых.
Наполовину эльф, наполовину человек, она прожила недолго на свободе скромной дочерью почтенного аристократа. Дальше Южная Тьма смяла очередное слабо державшееся королевство светлых эльфов.
— Тогда еще они воевали с мечами и луками, — заметил спутник по полету, семарглы никогда не таили друг от друга мыслей и воспоминаний. Образы сознания передавались друг другу не через голосовые связки, ведь и тела не существовало.
— Да. Но через две с половиной тысячи лет изобрели орудия дальнего боя и высокоточные винтовки. Почти как на той странной планете Земля. Тогда-то у светлых эльфов почти не осталось шансов.
— И мы все еще не сокрушили Злого. Для нас не срок. А для обычных людей…
Время бежало песчинками, да не в часах, а переносами дюн в пустынях. Однако и те давние времена несчастный мир скрипел по швам от жадности Короля Злого и стонал от пролитой крови и людской боли.
Сколько бессильных призывов о смерти послала древним идолам дочь аристократа — все бесполезно. Она осталась пленницей в замке темного графа, вроде бы в статусе жены, но на деле не лучше рабыни.
Спустя положенный срок у нее появился сын, который сделался единственным смыслом жить, продолжать борьбу с отчаянием. Он рос, точно не затронутый мраком, что пропитывал насквозь душу его отца. Появление этой грузной широченной фигуры каждый раз доводило до трепета пленницу, особенно, когда он начал забирать сына на тренировки. Она боялась, что потеряет свое дитя, страшилась не только его смерти. Она опасалась за его душу.
