Социализация воспитания детей
Никто не станет спорить с тем, что развитие института школы — одна из основных черт социального развития во второй половине XX века. Попробуем дать всестороннюю оценку этому явлению.
С одной стороны, речь идет об увеличении длительности школьного образования. По закону Жюля Ферри (1882) учиться в школе полагалось до тринадцати лет, а для учеников, получающих свидетельство о начальном образовании, — до двенадцати; в 1936 году учиться в школе полагалось до четырнадцати лет; родившиеся после i января 1953 года по указу от 6 января 1959 года должны были учиться в школе до шестнадцати лет. На деле средняя продолжительность школьного обучения увеличилась на три года. В1950-1951 годах лишь половина 14-летних, треть 16-летних (35,5%) и четверть 16-летних (27,2%) посещали школу. В1982-1983 годах практически все 14-15-летние мальчики и девочки учились в школе; среди 16-летних посещали школу 85,7%, а среди 17-летних—70,4%; сегодня* доля 17-летних школьников превышает долю 14-летних в 1950 году. И около половины 18-летних учатся в школе, то есть их доля сегодня больше (44,8%), чем в 1950 году было 14-летних...
* Первое издание настоящего тома вышло в 1986 году.
Три дополнительных года в школе в конечном счете не бог весть какая семейная революция; в этом изменении легко захотеть увидеть лишь косвенные последствия выхода процесса труда из частной сферы. Когда дети потеряли возможность учиться профессии у родителей, потому что те больше не работали дома, им потребовалось получать профессиональные навыки также вне дома. Увеличение продолжительности обучения в школе объясняется не только желанием поднять уровень подготовки рабочей силы или стремлением продвинуться, вызванным оживлением экономики, но еще и включением профессионального обучения в школьную программу. Развитие технического и профессионального образования — одна из основных черт французской образовательной системы. Два из трех семнадцати-восемнадцатилетних лицеистов получают образование такого типа.
На деле увеличение продолжительности школьного образования свидетельствует о гораздо более серьезных изменениях: мы имеем дело не столько с социализацией обучения, сколько с обучением жизни/поведению в обществе. Эти навыки раньше давались в семье, и можно было с полным правом рассматривать семью как «базовую ячейку общества». Испытывая сильный экономический гнет, она руководствовалась нормами, которые применялись во многих слоях общества, подвергавшихся такому же давлению. Этот гнет исчез вследствие выхода производительного труда из домашней сферы, но также и благодаря относительному процветанию и революционным изменениям в быту, наблюдавшимся в Западной Европе и Японии в ходе трех послевоенных десятилетий (1946-1975), которые Жан Фурастье назвал «славным тридцатилетием». Если родители отныне стали менее авторитарны, более либеральны и начали позволять детям больше, это, конечно же, следствие эволюции нравов, но еще в большей мере — исчезновения причин навязывать детям тот или иной выбор. Когда от родительской власти перестало зависеть решение обязательных хозяйственных вопросов, она стала работать вхолостую. В прежние времена родители были авторитарны в силу обстоятельств, а не только обычаев: перед грозой у детей не спрашивали, хотят ли они пойти убрать сено; кто-то должен был ходить за водой, заготавливать дрова и т. п. Необходимость приобретала силу закона.
