Ведь так?
Кирэлл резко остановился, внезапно вспомнив, что она сказала. Осень не принимала болюс. Сможет ли целитель стереть ее воспоминания? Не причинив ей вреда? Он не знал, почему никогда не задумывался раньше о том, что изменение памяти может быть вредным для женщины.
Бонн дал бы им знать, если бы женщины пострадали… разве нет? В конце концов, они были человеческими женщинами. Но он ведь даже не проверил документы Оз-ени.
Передвинувшись, чтобы сесть в кресло, Кирэлл продолжал думать, наблюдая, как девушка спит. Он подпер подбородок руками, упершись локтями в колени.
Что будет с его маленькой Оз-енью, если ее воспоминания нельзя будет изменить?
Его маленькая Оз-ень? Она не принадлежала ему!
Звук крика, приглушенного плотно сжатыми губами, заставил взгляд Кирэлла метнуться к спящей девушке. Он увидел, как она дергается и дергается, и понял, что ей снится кошмар. Но что стало его причиной?
То, что оставило шрамы?
Или то, что он сделал с ней?
***
Осень мгновенно проснулась, но заставила себя оставаться абсолютно неподвижной, пока ее глаза осматривали комнату в поисках угрозы. Обнаружив, что здесь только Кирэлл, сидит и наблюдает за ней, она слегка расслабилась. Она не собиралась засыпать. Она ненавидела спать. Сон приносил кошмары, которые всегда были темными и страшными, наполненными воспоминаниями о боли и потере. Многие годы она была беспомощно поймана в ловушку этих снов, которые никогда не хотела бы видеть снова.
— Что?! — спросила она, защищаясь, откидывая назад упавшие на лицо волосы.
— Тебе приснился кошмар, — сказал он ей.
— Как скажешь.
— Расскажи мне, — потребовал Кирэлл.
— Нет.
— Ты мне не скажешь? — Кирэлл не мог в это поверить.
— Нет, я здесь не для разговоров. Помнишь? Просто чтобы трахаться.
— Знаешь, ты очень раздражаешь, — Кирэлл откинулся на спинку стула, раздвинув ноги, казалось, не обращая внимания ни на свою наготу, ни на вид, который ей открывался.
Осень так и не смогла хорошенько рассмотреть Кирэлла. Ладно, да, она видела его яйца и член очень близко, но на самом деле она не видела его всего, не сразу и не так, как сейчас.
Черт, он действительно был огромен.
Пытаясь загнать в угол свои странные мысли, Осень пожала плечами и села, стараясь вести себя так же безразлично к своей наготе, как Кирэлл — к своей. Как только она открыла рот, чтобы заговорить, в животе у нее заурчало, и Кирэлл вскочил на ноги.
— Что это было? — требовательно спросил он.
— Что? Рычание? — спросила она.
