Неаполь, любовь моя | страница 16



– Мертенс – игрок международного класса, – сказал он. Я не ответил. Он достал табак и принялся сворачивать самокрутку. – Инсинье и по-итальянски не понимает. – Марокко посмотрел на меня, потом опять на свои пальцы, укладывающие табак в бумагу. Завернул, облизал край, блеснули зубы. – Мертенс и по-английски говорит. Он более образованный, международного класса.

Я попытался поймать взгляд Русского, но его не интересовал «Наполи». Оставалось только промолчать и сдаться. Я почувствовал себя очень одиноким.

Мы попрощались с Марокко и вышли из бара. Дождя уже не было и, казалось, даже потеплело. Пока спускались по Медзоканноне, я подумал, что уже сыт по горло всем этим, этими словами, бессмысленными и жестокими. Подумал, что, если бы их бросили мне в лицо с другим акцентом или на другом языке, может, тогда они показались бы мне забавными, но произнесенные кем-то из нашей компании они слишком меня задевали, заставляя чувствовать себя жертвой кораблекрушения в открытом море.

Мы вышли на пьяцетту Джусто, и даже там никого не было. Сели в очередном баре. Светильники были частью желтыми, частью зелеными. Со стороны кассы доносился джаз, очень старый и банальный. Русский заказал то же, что и в прошлом баре, я – «Уникум».

– Иногда ты мне напоминаешь главного героя «Параноид парка». – Русский часто объяснял что-нибудь с помощью фильмов, для него они очень много значили, гораздо больше, чем для меня.

– У него была работа? – спросил я.

Русский ответил, что главный герой был подростком и ходил в школу.

– Нам бы пригодилась идея, – добавил он. – Чтобы найти работу.

– У тебя она есть?

– Что?

– Идея.

– Нет.

– А если появится, у тебя есть деньги, чтобы начать свое дело?

– Нет.

– Тогда на абордаж.

Я встал и взял себе бутылку «Настро Адзурро».

– Не стоило бы тебе мешать алкоголь, – заметил Русский, а я ответил, что хочу умереть. – Мне кажется, что Сара боится серьезных отношений, но в то же время боится и просто перепихнуться.

– А мне кажется, лучше бы ей исчезнуть, – ответил я.

– Дай прикурить.

– Слушай, да ну ее нафиг, эту Сару.

– Тут можно курить? – спросил Русский у бармена и, дождавшись положительного ответа, закурил.

Мы говорили о том, какой красивый город Анакапри и насколько отвратителен сам остров Капри, с его жирными зажравшимися богатеями, о том, какой зловещей казалась природа в Анакапри. Ночью, когда дул сильный ветер, были слышны только шум листьев и стук веток друг о друга. Днем над тобой возвышались острые серые вершины гор, видимые с любой точки острова. Море тоже было непростым. Кругом скалы. Русский сказал, что попытка нырнуть могла стоить тебе жизни.