Выбить бы из неё правду, но вторая пленница в доме – перебор. Пока Гена отвлечется на неё, Наталья может сбежать. А она гораздо важнее пиарщицы. Но просто так отпускать Ольгу глупо. Она сейчас – единственная ниточка к тем, кто его выдал.
– Андрей? – позвала пиарщица, хлопнув наращёнными ресницами, – Ну, я же не каждый день к тебе приезжаю, отложи дела.
– Откуда ты узнала мой адрес?
Он должен был спросить, хоть и знал, что в ответ получит жеманное кокетство, притворяющееся невинностью.
– Птичка на хвосте принесла. Я не выдаю своих источников, ты же знаешь. Но если хочешь, могу намекнуть. После третьего бокала.
Ольга помахала бутылкой в воздухе и улыбнулась. Поторговаться решила? Привезла с собой жирную наживку, и это не Петрюс две тысячи девятого года.
– Хорошо, заходи, – сказал в микрофон Барон и открыл ворота.
Она отпраздновала победу улыбкой и, вернув бутылку в пакет, не спеша зацокала каблуками по тротуарной плитке. Шла осторожно, тонкая шпилька проваливалась в декоративные борозды орнамента, и нога вихлялась в ремешках босоножки. Андрей мысленно пожелал Ольге споткнуться. Желательно грохнуться с высоты собственного роста об камень и разбить бутылку в пакете.
Пить Барону после неудавшегося покушения и операции на сердце нельзя. Врачи запрещали и грозили летальным исходом. Он не был особенно против, но, как призрак, держался за незавершенное дело на земле. Месть Нелидову. Потом жизнь или обретет смысл, или окончательно его потеряет. А пока здоровье нужно в приемлемом состоянии. Чтобы Гена-наседка не волновался, и симптомы не мучили.
Ворота бесшумно катились по направляющим. Походке Ольги не хватало света прожекторов и красной ковровой дорожки. Барон старался удерживать взглядом изображения со всех камер, следил за машиной, подъездами к дому. Чисто пока. Никого нет.
– Милый, ты где? – проворковала Ольга. – Ау!
– В будку поднимайся, – прозвучало из динамиков. – Я тебя жду.
– С зажженными свечами, лепестками роз и шампанским?
Гостья игриво засмеялась, но к крыльцу будки подошла с опаской. «Петрюс» в пакете тихо позвякивал. Там кроме него лежало что-то еще. Сыр в металлические контейнеры не упаковывали, а пластик давал другой звук. Глухой, мягкий и очень тихий. Значит пистолет? Или нож?
Барон достал ТТ из-за пояса брюк и оставил руку за спиной. Есть важное правило – не бери оружие, если не собираешься пускать его в ход. Он стрелял раньше только в тире по неподвижным мишеням. Сосредоточившись, очистив разум и легко дергая курок. Отдача завершала выстрел, специальные наушники превращали его грохот в хлопок. Барон стоял один у рубежа и боролся только с собой. Нервами, дыханием, способностью сосредоточиться. Не представлял даже, что почувствует, когда в прицеле окажется живой человек.
